Вне имён
Шрифт:
– Да.
– А этот новичок с тобой - надежный парень?
– спросил незнакомец очень тихо. Но Лис услышал: он обладал очень тонким слухом.
– Вполне, - тоже тихо ответил мнимый Николай.
– Тогда, пускай идёт к Виталику, познакомится. Стандартная проверка. А мы с тобой - поспешим на собрание. Некрасиво опаздывать.
Лис растерялся.
– Ну? Чего смотришь? Иди, - сказал ему Николай покровительственно, командным голосом.
– Да он же - первый раз здесь, Николай. Ещё не знает, куда идти... Эй, парень, на втором этаже есть зал для разминки, с зеркалами. На дверях так и написано: тренировочный зал. Пройдешь его весь, и выйдешь в заднюю дверь. А там - налево,
– Ага, - ответил Лис, всё более недоумевая. "Ну, ничего... Там, в зале, куда идёт Николай, вряд ли что успеет случиться плохое. Бухать или драться, похоже, эти ребята не собираются. А я быстро вернусь", - подумал Лис, и поспешил на второй этаж.
Комнату, в которой должен быть Виталик, Лис нашел без труда. Когда он вошел, то увидел у окна человека, сидящего за компьютером. Спиной ко входу.
– Заходи, - сказал он Лису, не оборачиваясь.
Лис подошел к нему поближе.
– Садись, - предложил Виталик, кивнув на стул рядом с собой. Лис присел, и только тогда тот посмотрел на него. Очень внимательным, оценивающим взглядом.
– Новичок? И хочешь вступить в наши ряды?
– спросил он.
– Ну... Да, - растерялся Лис. Он совершенно не знал, о чем идет речь.
– А ты знаешь, что это не безопасно? За нами... Похоже, с недавнего времени установлена слежка.
– А что сейчас безопасно?
– Это верно... Ничего. Даже по улицам гулять. А что ты знаешь о герменевтике?
– А это здесь при чем?
– Ну, мы же - Новая Космическая Академия Наук... И знания - это то, что нас должно отличать от других людей. А еще, то, что в нашем кругу они распространяются бесплатно. Я недаром спросил именно про герменевтику: она - наука о смыслах. Именно смысл утерян сейчас человечеством.
– Смысл чего?
– Всего... В каком вузе ты учишься?
– М-мм..., - Лис растерялся.
– Понятно. Не учишься, - утвердительно сказал Виталик.
– Ладно... Ну, не понимаю, что в тебе такого, интересного, нашел Николай? А вроде, он - парень серьезный. Кого ни попадя ни разу не приводил... Ладно, пробьем по базе... Что-то в тебе и правда есть. Особое или странное. Ты - будто, человек с закавыкой. Двуличный, что ли... С двойным дном.
– Вы меня недооценили, шеф, - неожиданно сам для себя, вспылил Лис.
– Личностей во мне - по крайней мере, три. Двуличные сейчас долго не живут. Малый фактор приспособляемости.
– Занятный ты, однако. Нет, Николай не ошибся. И похоже, вот теперь ты говоришь то, что и впрямь сейчас думаешь. Итак, ввожу твои данные... Зовут-то тебя как?
Лис напрягся. У него не было имени. Только прозвище. С детства его называли только прозвищем. Однако, еще лет в пять или шесть он видел свою анкету, лежащую на столе дежурного по интернату. Тот не думал, что кто-то из ребят умеет читать. Но Лис уже научился. Сам. Случайно, когда лежал в больнице. Его отправили в обычную больницу, где были нормальные дети. И у них были книги. И букварь. И Лис, когда эти дети при нем учили буквы, заинтересовался. И долго рассматривал книги, букварь с картинками, заучивал потом буквы долгими, томительными часами одиночества в палате... Других детей выписали, но книги остались в тумбочке.
– Борисов Илья, - всплыло имя, можно сказать, из подсознания, и неожиданно для него самого.
– Борисов... Илья, - задумчиво повторил Виталик. И вдруг вскочил, как ошпаренный.
– Как-как?
– и снова посмотрел на Лиса, будто пытаясь считать информацию с его лица.
Потом он что-то набрал на компьютере, и открылась страница. На ней, на пол-экрана, появилась фотография. Лицо человека...
– Я... Лично знал его. Подожди, - сказал Виталик, отошел к двери и плотно закрыл её.
– Здесь установлено устройство, исключающее любую прослушку, - добавил он, вернувшись на место.
– Можешь ты сказать, Иван Борисов - это твой отец?
– спросил он тихо.
– Не знаю, - честно ответил Лис.
Но его сердце сжалось.
– Он был взят и репрессирован в 2039-м году. Проходил по так называемому "делу четырёх". Тогда он и ещё трое таких же молодых парней забрались в Следственную Контору: огромное, темное здание, окруженное охраной, забором с колючей проволокой и собаками. Вроде, они тайно отремонтировали ни базе старого авиаклуба поврежденный вертолет, и на нём сели на крышу здания. И спалили архивы по "нацпредателям", забравшись в самый центр. Весь. Пожар перекинулся и на другие этажи. Хорошо горело. Конечно, их потом нашли и взяли. Пришили дело по статьям за бандитизм, уничтожение имущества в особо крупных размерах, порчу национального достояния и что-то ещё. Но Конторе потом с нуля пришлось начинать свою грязную работу по сбору компромата.
– Кто такие "нацпредатели"?
– В нашей несчастной стране так называются политические. Те, кто против пропаганды шовинизма, вранья, строительства тюрем и уничтожения культуры, - ну, в общем, борются со всеми проявлениями "системы", представляющей из себя сращение бандитской и государственной структуры. Против того, что уничтожает в хлам всё живое.
– А что случилось потом с Иваном Борисовым?
– Он был отправлен в ссылку. Его жена участвовала в организации побега, ему удалось бежать. Они долго скрывались, но в конце концов, их раскрыли. И, при попытке побега через границу, схватили. Борисов был расстрелян. А его жена была определена на пожизненное. У неё был новорожденный ребенок, но его забрали у Анны и "определили на казенное воспитание", как это было сформулировано. Его следы теряются. Анна была освобождена через два года, покинула Московию и стала ведущим блоггером. Писала в сети, что ей на постоянные запросы ничего не ответили о судьбе сына. Она не смогла найти о нем никакой информации, не знает, жив ли он. В общем, о её сыне, - и тут Виталик проницательно посмотрел на Лиса, - и мы не знаем ничего. Даже, раздобыв некоторые секретные архивные документы. Итак, вернемся к тебе... Ты расскажешь мне, кто ты есть, чем занимаешься?
Лис внезапно обхватил голову руками, ощутив сильную боль. На глаза внезапно навернулись слезы.
– Я понимаю, - спокойно сказал Виталик.
– Сказать правду ты не можешь. А лгать - тоже: здесь стоит фильтр. Мучаешься, да?
Лис вдруг поднялся, выхватил нож... В один миг его лицо исказилось яростью. Виталик побелел, и, вскочив с кресла, попятился к дверям. Но там быстро принял боевую стойку, и приготовился к защите.
Но Лис... Переложив нож в левую руку, быстро полоснул по ладони правой. Там, как он знал, был зашит его личный индикатор.
Кровь брызнула фонтаном, орошая компьютерную клавиатуру. Лис вставил нож в разрез и, поковыряв в ране, наконец, нащупал металлическую пластину. Потом поднес руку ко рту и зубами выдрал эту пластину из собственной плоти. Сплюнув "железку" на пол, он окровавленными губами проговорил:
– Мне... всю жизнь... врали... что я... родился... в тюрьме. Сын бандита и..., - Лис, побелев, завалился набок, но руки Виталика, подоспевшего вовремя, не дали парню упасть.
Потом Виталик снял с себя рубашку и, порвав её на полосы, быстро заткнул, и, как мог, перевязал ими рану.