Вне имён
Шрифт:
– Ещё одно замечание – и я тебя уволю! – пригрозил он гневно, в этот свой приход избрав своей жертвой именно Лану.
Когда хозяин, наконец, ушел и оставил работниц одних, Лана заплакала.
А чуть позднее, вдобавок, обнаружилось, что она впопыхах засунула куда-то ключи от витрин. Искали их потом все – и нигде они не обнаруживались, как в воду канули.
– Мне нужна эта работа. А он меня уволит! Он и так мной не доволен! – хлюпнула носом Лана. – Мой парень больше не будет давать мне денег на питание, да и мою долю за хату, а мне скоро платить, – сквозь слёзы, с надрывом, добавила она.
– Я забыла, ты говорила мне или нет, где ты учишься, на кого? – спросила вдруг Ленка.
– На технолога. Заочно, – тихо ответила Лана.
– А ты где-нибудь ещё до этого работала? – продолжала опрос Ленка.
– Да. У себя в городе – ди-джеем. Я на гитаре умею играть, петь. А еще, уже здесь, студенткой, работала на теплоходе официанткой. Туда только студентов набирали, на лето. А потом – тоже официанткой, в баре. С ночными сменами, и потому мне мой парень там работать запретил. Ревнивый он очень. Вдобавок, один раз он на работу ко мне нагрянул… Скандал устроил.
Немного подумав и попивая чаек, Фанни сообразила, что о потере ключей, видимо, девчонки сообщили хозяину после её ухода и свалили всю вину на неё… Тогда поведение хозяина было бы понятным, и все становилось на свои места. Но закладывать Лану, звонить хозяину, ей абсолютно не хотелось.
Тем не менее, теперь, с утра, будущее предстало ей не свободой, как вчера, но со всеми оттенками ожидаемой мрачности. Итак… Официальная работа ей, естественно, не грозила. Фанни ухмыльнулась…
Фанни – это не имя. Это ник в интернете. На всех ресурсах, на которых она появлялась, она давно уже подписывалась именно так. А по паспорту она когда-то была… Ульяна Ромуальдовна Флик, 11марта 1957 года рождения. Да, именно так… Она родилась сто один год назад. Вечность назад…
Вместо паспорта, впрочем, давно уже действовали вживленные в ладонь чипы. Полная чипизация населения уже состоялась. Но при устройстве на нормальную, хорошую работу всё равно требовали именно паспорт. А ещё, куча всяких бумаг и платных справок: нужно же было разводить население на деньги всем этим конторам. Паспорт у Фанни, как и прописка, полностью отсутствовал, как и у многих других «категорий населения», не имеющих личного жилья. Имя которым – легион… Их всех потрошили на взятки и ставили вне льгот и закона.
Значит, теперь снова придётся ей обзванивать различные учреждения… «Вам требуются фасовщицы?» – «Да, но скажите, сколько вам лет?» – «А до скольки вы берёте?» – «До тридцати»… Ей можно было устраиваться лишь туда, где не спрашивали возраст, и, следовательно, не требовали показать паспорт и прописку… При этом, такие, не официальные работы без оформления, редко бывали относительно терпимыми…
За время своей жизни она довольно нормально и полностью официально работала только до пятидесяти с небольшим – до времени развода со своим первым супругом. Это был обычный, в меру скучный и в меру нищий брак. Жили они всегда в общежитии, в маленьком южном городке Ростовской области. Питались, чем придется, часто голодали. Вырастили двух детей. Просуществовал брак этот долго, но до тех пор, пока её первый муж не увидел, что его жена выглядит гораздо моложе него самого, что вызвало в нем острое желание омолодиться и начать новую жизнь. Он, будучи вузовским преподавателем, стал устраивать рандеву со студентками и даже ходить на дискотеки. После пары лет такого неспокойного брака Фанни первая предложила мужу развод, на который тот легко согласился. Их уже взрослые дети жили к этому времени отдельно. Муж вскоре получил квартиру по наследству, завещанную ему престарелой теткой-девственницей. А Фанни была вынуждена выписаться из общежития «в никуда». В этом общежитии она до этого момента «временно» проживала со дня свадьбы. Чтобы получить общежитие, надо было выписаться от родственников; обычную же прописку в дальнейшем сменили на временную. А проживать ей в общежитии было дозволено лишь по работе мужа, преподавателя местного вуза. Поэтому, выселенная из общежития, она оказалась без какой-либо прописки вообще.
Выписанная «в никуда», она решила уехать в другой город. И выбрала Питер. Там она когда-то училась, на филфаке. Но до этого съездить отдохнуть, в горы. И эта поездка несколько затянулась…
После пятидесяти с небольшим Фанни не просто продолжала очень медленно стареть, как это было раньше. Нет, в один прекрасный момент она внезапно пережила полную трансформацию тела. Это произошло летом, в одной деревне, в тех самых горах, куда она подалась отдыхать и где очень дешево сняла изолированную часть деревянного домика с туалетом на улице. Она осталась там на всё лето и даже часть осени, переселившись позже, когда почти закончились деньги, и в вовсе бесплатную избенку у одного доброго лесника. Этот, данный ей на проживание, домик был расположен на отшибе, в лесу, среди нескольких других домиков, предназначенных для охотников и лесников, бывающих наездами, но в то время там никто не жил.
Фанни плохо помнила как то, что с нею случилось в той избушке, так и всю свою «прошлую» жизнь. Она вспоминала лишь иногда, безотчетно, урывками события той, «прошлой», жизни. Отчетливо запомнила она лишь то, как лежала на топчане со старым матрасом, в комнатке с деревянными полами и маленьким окошком. У неё неожиданно поднялась температура, её бил озноб… Не было никаких таблеток, ни аспирина, ни антибиотиков, и сил встать не было тоже. В конце концов, от физической боли и преследующих её до бесконечности глубоких личных переживаний, переваривания событий жизни, перешедшего в бред, она и вовсе, наконец, отключилась…
Через несколько суток, как она просчитала позже, Фанни проснулась. Самое первое, что она почувствовала, была острая зубная боль, как во время роста зубов мудрости… Один за одним у нее расшатывались и выпадали зубы. А под ними начали пробиваться новые. Сильная температура и лихорадка продолжались.
Но…через несколько дней она выползла в прихожую и посмотрелась в маленькое, старое зеркало без рамки. Зеркало было закреплено над ручным рукомойником: таким, в который сверху наливалась вода из колодца. Ей было гораздо лучше, лишь слабость и легкое головокружение…
Фанни не узнавала себя. Вернее, вот теперь она и была собой. Прежней Фанни, какой всегда была по внутреннему ощущению: девушкой с каштановыми, слегка вьющимися волосами и зелёно-карими глазами с длинными ресницами. Худой, изможденной, но… Молодой.
Она тотчас покинула тот съемный дом в горах. И оставила доброму хозяину – леснику ключ там, где он просил его оставить, когда Фанни соберется в обратный путь: прямо на калитке его забора, на маленьком крючочке. Полностью измененная, она пешком отправилась к ближайшей трассе, искать «попутку» до ближайшего населенного пункта.
Второй муж Фанни… Неофициальный, конечно…Она его уже плохо помнила, хотя они прожили вместе более десяти лет. С ним она познакомилась уже в Питере, после своего изменения. В одной милой компании. В то время она жила в Питере, конечно же, не официально; искала такую же, как и сейчас, работу.
Он был художником. За первого своего мужа Фанни писала некоторые научные работы и переводила тексты с английского, французского и немецкого для диссертации, а благодаря второму, научилась хорошо рисовать. Она когда-то раньше окончила художественную школу, но теперь освоила новые техники живописи и работы пастелью и сангиной, и вскоре они работали в четыре руки за подписью работ только его именем, поскольку у него было какое-никакое имя и широкий круг связей. Этот художник был весьма странным типом: не только в то время, когда они оба были опьянены страстью (Фанни, почувствовав новую молодость, вела первое время себя несколько безумно), но и все последующие годы его никогда не интересовало, сколько ей лет, кто она и чем занималась прежде. Он был весь в искусстве; в конце концов, он стал вести какою-то студию для новичков, снимая площадь в бывшем ДК, и у него появилось множество девушек-поклонниц и моделей. После чего, Фанни ушла, не прощаясь и не оставив ни записки, ни координат.