Вне поля зрения
Шрифт:
— А что случилось с Мандраком Чудесным?
— С Эмилем Великолепным. Этот сучий фриц выгнал меня и нанял другую девушку, блондинку.
— С ума, наверное, сошел. Поменять тебя на какую-то девчонку…
— Сказал, что я слишком стара.
— Стара для чего? Для того чтобы следить, как голуби вылетают из шляпы? Ты ведь до тонкостей отшлифовала фирменный удивленный взгляд, да и в костюме ассистентки выглядишь сногсшибательно. Да ладно, оглянуться не успеешь, как найдешь другого. Напечатай объявление. Извини, что меняю тему, но
— Да-да.
— Все случится сегодня, а не в воскресенье. Около шести, всего через несколько часов. Поэтому свяжись с Бадди, чем бы там он ни занимался…
— Свяжусь. И тому парню, который поведет вторую машину, тоже позвоню.
— Ты это о ком?
— Бадди хочет задействовать две машины.
— Ты говорила, что он только думает об этом.
— Он уже нашел в помощь парня, которого ты знаешь по «Ломпоку». Глена Майклса.
Фоули ничего не сказал в ответ. Этот парень даже кино смотрел в темных очках…
— Миленький, но доверия не внушает, — продолжала Адель, — Волосы слишком длинные.
А волосы на теле, наоборот, выбриты. На тюремном дворе Глен Майклс только и делал, что загорал. Фоули хорошо помнил его. Парень угонял дорогие машины на заказ и доставлял в любую точку вплоть до Мехико. И все время пытался доказать, что малый он — не промах, мол, бабы так и вешаются на него, даже кинозвезды — называл имена, правда, ни Фоули, ни Бадди никогда об этих звездах слыхом не слыхивали. Они прозвали его Жеребчиком.
— Ты с ним встречалась?
— Бадди решил, что стоит — на всякий случай.
— На какой всякий?
— Не знаю, спроси у него. Глен сказал, что считает тебя очень крутым.
— Правда? Передай Бадди, если этот козел опять будет в очках, я на них наступлю. Даже с головы снимать не стану.
— Ты все такой же странный.
— Самое позднее без четверти шесть. Но не звони из дома.
— Ты это каждый раз повторяешь. Поосторожнее там. Постарайся, чтобы тебя не подстрелили.
В пять двадцать Фоули вошел в часовню и увидел там растлителя малолетних по кличке Эльф. Свет был выключен, тощий белый парень сидел, сгорбившись, у окна, на скамье рядом лежала пачка брошюр. Фоули щелкнул переключателем, и Эльф моментально втянул голову в плечи, ожидая, что сейчас его снова будут бить — такова судьба близоруких, вынужденных жить среди заключенных, считающих себя высшими существами.
— Совсем испортишь себе глаза, — сказал Фоули, — если будешь читать это духовное дерьмо в темноте. Слушай, мне надо поговорить со Спасителем наедине. Не возражаешь?
Когда Эльф вышел, Фоули выключил лампы и наполовину опустил старые, в коричневых пятнах жалюзи. В часовне воцарился полумрак, были видны лишь очертания рядов скамеек. Он пересек залу и вышел через дыру в стене на улицу — на стройплощадку нового крыла, где пахло досками и высился каркас с пустыми глазницами будущих окон.
Тут и там валялись обрезки досок — тюремным плотникам явно было наплевать
Он поднял обрезок, взвесил в руке, взмахнул и представил, как мяч со свистом летит в сторону спортивного поля, где собралась половина заключенных. Пятьсот или шестьсот зеков лениво болтались без дела — работы на всех не хватало. Темнело, с неба исчезали последние красные полосы заката, и тут раздался долгожданный свисток, зовущий всех в бараки на вечернюю поверку. Полчаса, потом еще пятнадцать минут на пересчет — и только тогда обнаружится, что шестеро заключенных исчезли. А пока спустят собак, Чино и его друзья будут уже далеко в зарослях сахарного тростника.
Зеки лениво потянулись в бараки, срезая угол через ворота. Фоули смотрел на них и думал: «Время пошло, мой мальчик».
Вернувшись в часовню, он поставил доску у скамьи и накрыл ее сверху джинсовой курткой. Чино был уже внизу, в тоннеле, — наверное, наставлял своих ребят вести себя тихо и терпеть, пока не стемнеет.
Фоули обернулся, услышав, как открывается дверь. Вошел Пуп и внимательно огляделся. Оружия при нем не было, только рация и фонарик. Фуражка надвинута на глаза. Надзиратель, явно нервничая в темноте, протянул руку к выключателю.
— Не стоит, — предупредил Фоули и приложил палец к губам.
Колеса машины закрутились, и все вот-вот должно было свершиться.
— Пуп, они прямо под тобой, в тоннеле.
Надзиратель отстегнул рацию с пояса.
— Подожди. Рано еще, — сказал Фоули.
2
Карен выехала из Уэст-Палм около пяти, долгие мили ехала в сторону заката по шоссе, вспарывающему заросли сахарного тростника, но фары включила только на стоянке у тюрьмы. Лучи осветили полоску травы, дорожку, еще одну полоску травы, ограду из колючей проволоки, увешанную звукоуловителями, темные фигуры в белых футболках по другую сторону ограды, кирпичные бараки, похожие на казармы, складные столы и беседки, которыми пользовались в дни свиданий. Высоко на башнях загорелись прожекторы, залив светом дорожки и лужайки. Ночью тюрьма выглядела не так плохо. Карен закурила и набрала номер на мобильном телефоне.
— Алло, это снова Карен Сиско. Рей еще не появлялся?.. Да, я пробовала. Если позвонит, будьте добры, передайте, что я смогу с ним встретиться не раньше семи. О’кей?
С минуту она наблюдала, как заключенные в лучах прожекторов беспорядочной толпой бредут прочь со спортивного поля, проходят сквозь ворота и расходятся по своим баракам, потом снова взяла телефон.
— Папа? Это Карен. Хочешь оказать мне большую услугу?
— А вставать придется? Я только что налил себе выпить.