Вне закона
Шрифт:
— Ну, секретность сейчас с работ Тагидзе мы сняли… Это, сказать, очень важно… Теперь можно будет издать его труды, — он лукаво и весело сверкнул глазами. — Я дал согласие быть председателем редакционного совета. Ну, вот… А тебя… тебя предложили в мою команду… С тобой другие хотели об этом поговорить, но я решил сам…
Сергей не удержался от ехидства, хотя повода особого не было, — проклятый характер:
— Такая честь, да?
Луганцев сразу же уловил насмешку, он хотя и сидел расслабленно, даже как-то уж очень по-домашнему, словно не в служебном кабинете, а в гостиной после сытного обеда, чуть бочком, сцепив пальцы на животе, все же в нем ощущалась настороженность, видимо, он никогда ее не утрачивал.
— Тебе что-то не нравится? Говори.
Сергей почувствовал себя неловко.
— Нет… Все нормально. Извините.
— Хорошо, — кивнул Луганцев. — Это похоже на Григория. Он был мягким, но никогда не отличался сдержанностью… Между прочим, это ему очень мешало… Но к делу. Скорее всего, остались рукописи, заметки, может, дневники…
Здесь он сделал паузу и посмотрел на Сергея более внимательно.
— Нет, — ответил Сергей, — дневников нет… Заметки, записи, даже готовые статьи.
Луганцев посидел молча, на столе у него зазуммерил аппарат, но Иван Кириллович не повернул головы, и звук смолк.
— Жаль, что нет дневников.
Прозвучало это не как сожаление, а как настойчивый вопрос, и заставило Сергея внимательней вглядеться в Луганцева, но, кроме задумчивого тумана, в глазах его ничего не обнаружил.
— Не имел привычки вести, — кивнул Сергей. — Я сам сожалею.
— Почему?
— А разве вам не интересно, чем жил ваш отец?.. Это ведь естественно, да?
— Пожалуй, — согласился Луганцев. — Но давай так договоримся… Ты собираешь его бумаги — и ко мне. Будем вместе решать, что включать в сборник.
— У вас найдется время? — с сомнением спросил Сергей.
— На это найдется, — ответил Луганцев и решительно хлопнул себя по ляжкам.
Снова зазуммерил аппарат; Луганцев встал, довольно легко при его грузности, быстро взял трубку радиотелефона, нажав кнопку, сказал:
— Минутку, — тут же повернулся к Сергею и снова улыбнулся, но теперь улыбка казалась ненужной, кивнул: — Договорились… Через несколько дней встретимся. Все.
Разговор был закончен, Сергей двинулся к дубовым дверям, подумал: «А платить за это будут?» Тут же ему показалось: где-то он продешевил, согласившись сразу. Глупо. Может, что-то надо потребовать. Он обернулся.
Луганцев говорил по радиотелефону, его спина, обтянутая блестящей материей жилетки, колыхалась от смеха.
«Да ну его!» — подумал Сергей и открыл дубовую дверь.
Глава четвертая
Люся должна была ждать неподалеку от остановки, возле афишного щита — так договорились.
Сергей едва втиснулся в лифт, опасливо взглянув, не зажжется ли сигнальная лампочка, предупреждающая об излишке груза, но все обошлось, и он, прижимаясь к чужим спинам, спустился вниз, торопливо шагнул в холл, стараясь, чтобы его не сбили с ног; в руке сжимал пластиковую сумочку — богатство на вечер: бутылка сухого вина, десяток котлет «а ля макдональдс», три вареных яйца и булка хлеба, — буфетчица распределяла продукты заранее, в магазинах же нет ни черта. Сергей вымолил двойную порцию котлет, сказав, что у него «званый ужин».
— Тогда я тебе и вина дам, — шепнула буфетчица.
Некоторое время он стоял на подиуме, с которого открывался большой, почти квадратный холл с запотевшими из серого мрамора стенами. На этом пространстве копошились, сталкиваясь, люди, голоса их сливались в прибойные звуки, а к люстре, увешанной медными пластинами, поднималось облако испарений, замешанных с табачным дымом. Толпа разделялась на несколько потоков, устремленных к высоким дверям, возле них орудовали охранники, одетые в форму мышиного цвета.
Сергей спустился в холл, его понесло к выходу, он раскрыл пластиковую сумочку, длинноволосый страж воткнул в нее тоскливый взгляд и отвернулся; эта небольшая заминка стоила Сергею тычка в плечо.
Когда его вытолкнули на улицу, он прижался спиной к колонне, чтобы вдохнуть в себя влажный, насыщенный бензинным перегаром воздух, и оглядел площадь. До назначенного Люсе времени еще оставалось пять минут. От круглых фонарей исходил маслянистый свет, неровно растекавшийся по поверхности асфальта, обильно насыщавший лужи и мягко сползавший с автомобильных крыш.
Стоянка редела, машины разворачивались, чудом не сталкиваясь, и устремлялись к перекрестку, где образовалась пробка.
«У всех тачки… Каждый гребет, как может. Один я за четвертной ишачу, — раздраженно подумал он. — Тупая жизнь. Бред, а не жизнь».
Он двинулся вниз по широкой лестнице к назначенному для свидания месту и тут же почувствовал, как его взяли за рукав куртки.
— Подожди, — сказала Люся.
Уличный фонарь хорошо освещал ее, волосы бликовали, выбиваясь из-под остроконечного капюшона серебристой куртки.
— Здравствуй, — насмешливо сказала она. — Можешь меня поцеловать, если хочется… Я тебя совсем потеряла.
— Будем выяснять отношения, да? — сказал он и сам подхватил ее под руку.
— Подожди, — опять повторила она. — Куда ты меня тащишь?.. На метро ехать противно. Пахнет потом, мочой, табаком и водкой. Хотя два последних компонента в глухом дефиците.
— Таксисты спятили, просят доллары. Мы становимся страной американского влияния. Или колонией.