Вне закона
Шрифт:
— Что ж, в твоих словах есть доля правды, — признал священнослужитель. — Нельзя жить только одной надеждой. В противном случае фермер вместо того, чтобы работать в поле, засядет в доме и сложит руки. Вы же, сеньор, как только окажетесь на свободе, тут же подадитесь в горы.
— Нет, я так не думаю, — отозвался Ларри. — Теперь я ни за что не уеду далеко от Крукт-Хорна.
— Ты так полюбил этот городок?
— Нет, у меня здесь есть кое-какие интересы. Например, хотелось бы выяснить, все ли тут такие,
— На это и я мог бы ответить, — сказал монах.
— Можешь?
— Да, — с уверенностью подтвердил брат Хуан. — Все люди одинаковы.
— И не важно, где они родились, какое получили воспитание?
— Да. Потому что выросли они в одной среде.
— Только одни — во дворцах, а другие — в лачугах, — усмехнулся Линмаус.
— Все мы одинаково рожденные и, проклиная день сегодняшний, живем с надеждой на день завтрашний. Страдаем от зла и ненависти, но рано или поздно все равно окажемся на смертном одре. Этой судьбы не миновать ни королям, ни нищим.
— В том, что ты встречался с нищими, я нисколько не сомневаюсь. Но удавалось ли тебе общаться с королями?
— Да, с тремя, — тихо промолвил францисканец.
Линмаус чуть было не поперхнулся:
— Под «королями» ты имеешь в виду голод, зависть и преступность, брат Хуан?
— Совсем нет. Настоящих королей. Коронованных особ.
— И ты с ними разговаривал?
— Да, со всеми тремя.
— И нашел, что они такие же люди, как остальные?
— С небольшой разницей. Они отличались от остальных смертных разве что внешне.
— Нет, вы только его послушайте! — не удержавшись, воскликнул стоявший рядом надзиратель. — Он встречался с королями! И не с одним, а с тремя!
Монах обернулся и сурово посмотрел на охранника:
— Я не солгал, друг мой.
— Я вовсе не это имел в виду, брат Хуан, — попытался оправдаться надзиратель. — Конечно, вы не солгали, но только ваши слова звучат как-то неправдоподобно. Вы — в поношенной пыльной рясе, или как там она у вас называется, и вдруг — рядом с королем. Такого даже представить невозможно.
— Одежда первого короля, которого я встретил, была еще более запыленной, чем моя, — бодро сообщил францисканец мягким голосом.
— Наверное, дверь в его тронный зал долго держали открытой? — с усмешкой предположил надзиратель.
— Троном ему служила спина верблюда, а вместо скипетра в руке был ятаган, — уточнил монах. — Этот король чуть было не снес мне голову. У меня на шее и шрам остался.
— Ну да ладно! — произнес охранник. — Если вам есть о чем поговорить с Линмаусом, то давайте побыстрее. Мне пора ужинать. Да и заключенным тоже.
— Вы, сеньор, так же хорошо читаете на испанском, как и говорите на нем? — спросил монах заключенного.
— Да, — подтвердил Ларри.
— Тогда я оставлю вам небольшую книгу. Из нее вы узнаете,
Монах достал из кармана книгу и протянул ее надзирателю.
— Нет, отдайте ее сами, — отмахнулся охранник. — Уверен, что вы не вложили в нее связку ключей от камеры.
— В этой книге есть кое-что и поважнее, — сказал брат Хуан.
— И что же это?
— В ней указано, как выбраться на правильную дорогу, — пояснил монах и просунул книгу между прутьями решетки.
Ларри, чьи запястья были скованы наручниками, взял книгу обеими руками. Он поблагодарил брата Хуана за подарок, и монах тотчас направился к выходу. По дороге он остановился у камеры, где сидел молодой красивый бродяга, предпочитавший всем благам тюремную пищу, обменялся с ним несколькими фразами и покинул тюрьму.
А Линмаус тем временем занялся изучением книги. У нее оказалась очень толстая картонная обложка, напечатана она была на низкокачественной бумаге, на испанском, мелким шрифтом, с налезающими друг на друга буквами. То была, как и ожидалось, Библия.
Ларри не успел пролистать ее, как принесли ужин. Еда была простой, но зато в достаточном количестве, и он поглотил ее с большим аппетитом.
После того как закончился ужин, лампочки в тюрьме погасли, за исключением единственного светильника, висевшего в дальнем конце коридора и едва освещавшего помещение дрожащим люминесцирующим светом. Двое задержанных бродяг попытались было завести разговор со своим более знаменитым братом по несчастью, во, убедившись в тщетности своих попыток, замолчали и вскоре громко захрапели.
При таком тусклом освещении читать было невозможно. Да и просто листать книгу, когда на руках наручники, трудновато. В ушах Линмауса продолжал звучать мягкий голос монаха, встречавшегося с королями и от руки одного чуть было не погибшего. Ничего примечательного для себя в его поведении Ларри не увидел, если не считать одного острого как меч взгляда, который тот бросил на него, протягивая сквозь прутья Библию. Он был уверен, что брат Хуан честнейший на земле человек и в то же время сильный духом.
Размышляя о монахе-францисканце, Ларри непроизвольно сдавил книгу руками. Одна половинка обложки при этом легко перегнулась, но вторая — не поддалась. Ларри удивился, поскольку они были сделаны из одного и того же самого дешевого картона. Тогда он попробовал согнуть эту упругую обложку и обнаружил, что она гнется по краям, а посередине — нет.
Открытие, неожиданно сделанное Ларри, заставило его подняться с кушетки.
Проведя пальцами по упругой поверхности картона, он нащупал на нем еле заметное вздутие. Не долго думая, Линмаус разорвал обложку книги, и из нее на пол выпала тонкая стальная пилка с очень острыми зазубринами.