Вне закона
Шрифт:
Значит, все же она?.. Но она знает очень немного: что у Язона счет за границей, что есть, конечно, у его бизнеса теневая сторона, а какая — вряд ли догадывается. Известно ей и о связях высоких, да не всех. Хотя и предполагает, что сильны они, если судить по королевским подаркам — камушкам к Международному женскому дню и «девятке» на день рождения… Или все-таки она больше понимает да помалкивает? Закладушничать ей не резон, ни с кем помоложе не путается, это проверено… Неужто лис Севостьянов прав,
Кто и чем мог ее перекупить?
Шаги на лестнице застали его в минуту не самых радужных размышлений. Язону хотелось еще побыть одному, успеть сориентироваться до банкета — он давно отрекся от привычки принимать решения под градусом.
— Дьяков и Погорельский, Валентин Иванович. С женщинами и охраной. Спрашивают, — доложил Барракуда.
Язон погасил сигару.
11
Не меняется провинция. Все те же алкаши, разве что не бьют кулаками в грудь: «Мы, русские!..», поутратили неврастенический блеск в глазах. Другое нынче объединяет: ненависть к правителям (единственная константа всех времен на Руси), цинизм вместо тоски да деградация, с каждым днем набирающая темпы. Всеобщее ускорение свободного падения…
Впрочем, с последним выводом Евгений Столетник не был согласен и падение свободным не считал. Пятый час сидя в дымном кабаке на заводской окраине Зарайска, в том самом, который утром представлялся ему уютным кафе, он думал, что таким народом, должно быть, легко управлять. За соседним столиком спорили о чем-то на бутылку водки, распивали, сшибали друг у друга на новую. Как неуклонно шествие человечества из рая в Зарайск (в ад, видно)!
Русскую преданность зеленому змию он решил использовать в благородных целях.
— По какой, говоришь, чалился? — расплескивая водку, интересовался провинциал с чувством глубокого уважения к иногороднему спонсору.
— По двести шестьдесят четвертой, — ответил Евгений, с затравленностью рецидивиста глядя на собеседника.
— Это че?
— Добровольная сдача в плен.
— У-у… Моджахеддам, че ли?
— Чувихе одной. Пленила глазками, а после напоила и сдала, стервь, — Евгений переждал гогот, приподнял стакан. — Так что, возьмут они меня здесь, как думаешь?
Работяга крупными глотками выпил на халяву.
— Эк-к!.. — крякнул он и куснул бутерброд с ливером. Прочавкав, резюмировал: — Возьмут. Здесь таких, как ты, мульен.
Здесь никак сто первый, зема. Так что перекантуйся у меня до понедельника, а там — прямиком к директору нашему, он общагу выделит и в цех направит.
— Как, говоришь, его фамилия?
— Гольдин. Порхатый. Вешали их мало.
— Сам он, что, тоже в общаге живет?
Тот
— Ак-к!.. Не-е… Сам в столице. Они теперь все в престольной обретаются.
— Ну и зря, — пожал плечами Евгений. — У вас туг воздух чище. Летом рыбалка, поди?
— Какой там, к… матери, воздух — химия!
— А-а… Тогда конечно. В общагу мне обломно. Я тут особнячок заметил у реки. Не сдадут, часом?
Работяга поперхнулся пивом.
— Ты че, офонарел? Это в конце аллейки-то, ниже Челюскинцев?
— Ага.
— Эк-к!.. Спроси председателя. Его дача. Он директором треста был до меня еще.
— Чья, чья?
— Председателя АО, что заместо треста теперь, Пименова.
— Как звать?
— Леха я.
— А Пименова?
— Ты чего, чудило? И впрямь на фатеру к нему проситься решил?
— Почему нет? Демократия.
— Ну, ну. — Собеседник повернулся на сто восемьдесят, ткнул в бок знакомого за соседним столиком: — Мужик, как Пименова величать, не знаешь?
— А черт его… Валентин… Валентин… На что тебе?
Леха уточнять не стал, повернулся к собутыльнику.
— У вас что тут, акционерное общество? — догадался Евгений.
— Закрытого типа. «Руно». Нам раньше премию акциями давали, а теперь и зарплату наполовину. Очень жесткая бумага, подтираться плохо, а то все довольные были бы.
«Угол» поник, закурил.
— Нет, брат. Мне это не подходит, — он пополнил стакан собеседника. — Я думал, тут на «зеленые» работа. Ну хоть деревянными лимона на полтора. А бумажки…
Работяга соображал уже туго, но разговор о зарплате подхлестнул затаенную злобу на жизнь.
— Гы!.. Эк-к!.. Держи карман!.. «Зеленые» ему подавай!
— Ну так химия же, работа вредная, решил — башляют солидно.
— Вредная. А «зелеными» и с «экспертами» не рассчитываются. Четыреста пятьдесят— красная цена.
— С кем не рассчитываются?
— В цеху, что на экспорт. Тамошних «экспертами» называют. Шутейно, значит.
Евгений наклонился к нему и, покосившись по сторонам, негромко спросил:
— Если на экспорт работаете, так, может, тут натурой есть чего взять, а?
Рабочий завода имени товарища Скокова не донес стакан до рта.
— Че-че? — заморгал он.
— Поживиться в смысле? Начальство-то небось тянет?
Тот поспешно выпил, молча стал доедать оставшееся.
— Чем тут поживис-ся-то? — спросил он, глядя на «угла» в упор. — Сернистым ангидридом? Цистерну с хлором сопрешь?..
— Тише, тише…
— Что «тише»?! Что?! — подмигнул вдруг рабочий. — Ясно теперь, в каком плену ты побывал. Мелко плаваешь, и жопа наружу. По семьдесят седьмой небось за бандитизм чалился?!