Вне зоны доступа
Шрифт:
— Эй, какого…
— Что случилось? — прервал её возмущение я.
— Ничего… Наверное.
— Ты бледная, как смерть!
— Послушай, мне нужно уехать. Прямо сейчас…
— Что за спешка?
— Та женщина… Мать Пашки… Она внезапно умерла. Ей еще давали время, но она умерла…
Я понимающе кивнул, зарылся руками в волосы, обдумывая ситуацию. Яська же осмотрелась по сторонам, забралась в палатку, где помимо всего прочего лежал ее рюкзак, и принялась в нем рыться. Ну, и правильно. Что медлить? Пока она возилась с вещами, я собирал оборудование.
— Что ты делаешь?
— Собираюсь.
— Постой, — затрясла головой Яська, — тебе совершенно не нужно вот так срываться. Оставайся. Делай то, что запланировал, а я приеду за тобой… В котором часу? — вскинула бровь она.
— Ты издеваешься? Думаешь, я позволю тебе сесть за руль вот в таком состоянии? Или оставлю с проблемами один на один?
— Ты не обязан мне помогать, Данил. Мы несколько раз переспали. И это еще не говорит о том, что ты обязан взвалить на себя все мои проблемы.
— Переспали? Вот что для тебя это все значит… — Я резко затянул мешок с вещами и отвернулся. Я был страшно разочарован. И этому не было объяснения, учитывая то, что, говоря откровенно, все было именно так, как Астафьева и говорила. Мы просто спали вместе. Ничего друг другу не обещая. Заглушая этим дерьмом гудящую пустоту в сердце. Вытравливая её изнутри…
— Знаешь что? Для человека, который привык называть вещи своими именами, ты удивительно скромен в высказываниях. То, что между нами с тобой, Соловьев, происходит, называется одним емким словом. Секс!
— Секс… — как дурак, повторил я, выдергивая колышки, удерживающие палатку.
— Вот именно. Когда люди трахаются без всяких перспектив и планов на будущее, это так и называется. И не надо мне тут вздыхать, словно я тебя задела в лучших чувствах! Ты и сам знаешь, что я права.
Я свернул палатку, сунул ее в мешок, но скользкий нейлон не поддавался, а колышки норовили выпасть. Ладно, Яська права. Ну, не любовь же у нас и вправду… Так какого хрена? Я молча взвалил на себя первую партию груза и пошел по едва заметной в темноте тропинке.
Правда в том, что с Яськой мне было комфортно не только в постели. Оказалось, что с ней интересно. Мне нравилось, как она рассказывала небылицы из своей жизни на озере, нравилось, как смеялась, нравился ее острый, скорый на расправу язык — очевидно, наследство от бабы Капы. Нравилось молчать с ней и нравилось работать. У меня и до этого, конечно, были помощники… Но никто из них не ощущался рядом настолько комфортно. Она тенью скользила за мной и как будто предугадывала любое мое желание. Абсолютно не разбираясь в технике, она подавала мне именно то, что и было нужно. Протягивала руку за ставшим ненужным объективом за секунду до того, как я решал его отложить, и подавала мне флягу с водой ровно в тот миг, когда я сам хотел к ней потянуться. Я много думал об этом и никак не мог найти объяснения происходящему. То, как она меня чувствовала, было очень и очень странно.
— Как ты узнала, что случилась беда? — спросил я, когда мы, уложив вещи, запрыгнули в УАЗик.
— Не знаю. Просто… почувствовала, что что-то случилось.
— И связалась с домом?
Яна молча кивнула. Я переключил скорости, чуть убыстряясь на укатанной грунтовке.
— Пашка позвонил бабе Капе. Парнишка совсем растерялся. У него
— А что баба Капа?
— А ничего. Позвонила отцу.
— Представляю, в каком он шоке.
— Да уж. Он-то уже, наверное, думал, что измена сойдет ему с рук. — Яна растерла глаза и, высунув локоть в открытое нараспашку окно, кистью подперла голову. — Не представляю, как мама это переживет. Просто не представляю.
— Они справятся.
— Я не знаю… Она многим пожертвовала, чтобы быть с отцом. Карьерой… Перспективами…
— И была счастлива, насколько я понимаю.
— Да… Наверное. До этих пор была.
Яська замолчала, и всю дорогу мы ехали молча. Лишь иногда она говорила мне, где притормозить, потому что опасно, а где свернуть, чтобы срезать.
Дом Астафьевых встречал нас тишиной. Я, наверное, должен был пойти прямиков в свой флигель. Увидеть дочку, которую три дня не видел, но Яська выглядела такой растерянной, что я пошел вслед за ней. Нас никто не вышел встречать. Наверное, все спали. Осознав это, Яна, кажется, даже вздохнула свободней. Нервным жестом вытерла взмокшие руки.
— Пойдем, что ли, кофе выпьем, — шепнула она, кивком головы зазывая меня в кухню. Стараясь не шуметь, мы прошли через коридор и уже у самой лестницы, ведущей на второй этаж, заметили примостившийся в углу чемодан. Небольшой, оттого в глаза не бросающийся. И почти тут же распахнулась дверь, ведущая в кухню.
— Мама?
— Яська? Привет!
— А ты куда собралась? — подозрительно сощурилась Яна, глядя то на мать, то на чемодан.
— Не знаю… — развела руками женщина. Устало растерла виски и еще раз повторила: — Не знаю. Может быть, ты меня приютишь, пока я соображу, что дальше делать? А, Ясь?
Глава 19
Дождь лил, не переставая, уже неделю. Работать в таких условиях было совершенно невозможно. Но я все равно пытался использовать любую возможность поснимать, ведь у меня было задание, которое нельзя было провалить. Ну, может быть, и можно… в конце концов, не я заказывал погоду. Если бы только не одна моя заморочка. Дело в том, что я просто не умел подводить людей. Эта функция напрочь отсутствовала в моем организме. И меня это полностью устраивало.
Порыв ветра налетел, сбивая с листьев клена холодные капли дождя и отправляя мне их прямо за воротник. Я поежился и опустил камеру. С утра мне удалось снять несколько отличных кадров, и, наверное, можно было позволить себе расслабиться. Тем более что выше в горах опять гремело. Сложив в чехол свой Nikon и собрав штатив, я отключил авиа-режим в телефоне. Я выбирал его каждый раз, когда работал, чтобы не разряжать батарею бесконечным поиском сети. Взвалив на плечо аппаратуру, я начал спуск к УАЗику Валентина Петровича, который оставил чуть ниже по склону. Уже который день Яськин отец рвался сопровождать меня в моих походах, но до этих пор мне удавалось отлынивать от его услуг. Ни на какие дальние рубежи, где мне мог бы понадобиться проводник, не было смысла ехать из-за погоды, а на ближних… на ближних мне хватало и Яськи.