Вне зоны доступа
Шрифт:
— Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети.
Я отвел трубку от уха и ухмыльнулся. Все как в старые добрые времена. Ничего не поменялось. Я не знал, где конкретно жила моя Тень. Мне было известно лишь то, что связь там была хреновая, и порой, чтобы поговорить со мной, Тени приходилось выбираться из дома и идти «на насыпь», как она ее называла. Что это было, я не знал. Столько раз хотел спросить, но всегда находились какие-то другие темы.
За спиной послышался шорох. Щелкнул выключатель.
— Сынок?
— Да так. Вышел поговорить кое с кем.
— С той женщиной? Ты все еще с ней общаешься?
Я пожал плечами и встал, понимая, что побыть в одиночестве мне не удастся.
— Это так странно, Даня…
— Не понимаю, что тебя смущает.
— Вы ведь даже не знакомы толком, а ты…
— Что я? Ну, что я, мам?
— Ты как будто только этими разговорами и живешь… Так нельзя. Она не Леся. И то, что этой женщине достался ее телефонный номер, ничего не меняет.
— Мам, я в курсе. Проехали, хорошо?
— Но…
— Пожалуйста. Давай не будем об этом. Лучше расскажи, как там Светка. Мне кажется, она не совсем отошла, после моего возвращения.
— Еще бы… Я и сама еще не отошла, — мать подошла ко мне вплотную и положила голову на мою грудь. — Никто не верил, что ты выживешь… Никто.
— Ну, ладно, не плачь, мам… Все ведь уже позади. Ну, что ты… а? Не надо, слышишь? Я жив. Все хорошо… — приговаривал я, укачивая рыдающую мать в объятьях.
— Все… Все. Я прекращаю. Не обращай внимания.
— Ага, как же. Не обращай. Всю рубашку мне промочила…
— Разве это рубашка? Тряпка тряпкой висит. Худющий… Тебя там совсем не кормили? Не кормили, знаю… Им там и самим жрать нечего-о, — еще горше заплакала мама. Я запрокинул лицо к потолку и похлопал её по плечу. Подумаешь… Потеря веса — это не самое худшее, что со мной случилось за это время. Зажатый в руке телефон тенькнул. Сердце рвануло из груди. Я выпустил мать из объятий и нажал на иконку входящего сообщения. Ваш баланс… Черт! Черт! Черт… А ведь я так наделся, что это Тень… У меня руки тряслись в предвкушении.
Ничего… Ничего, брат, успокойся. Ты год этого ждал. Несколько часов ничего не изменят. Сделав вид, что не замечаю пристального взгляда матери, я прижался губами к ее лбу и прошептал:
— Я пойду, Светку поцелую, и спать… Что-то никаких сил не осталось.
Глава 3
Голова болела. Но, может быть, так даже лучше. По крайней мере, в неё, гудящую, не лезли всякие мысли.
— Зеленая! Говорила же тебе, не надо столько пить…
— Ты себя-то давно в зеркало видела? — фыркнула я, опуская на нос очки. Так было намного лучше.
Нинка отмахнулась и, озираясь по сторонам, нетерпеливо заметила:
— Что-то Катька опаздывает.
— Ну, если ее не увижу, передавай привет. И в гости прилетайте.
— В августе. Я же говорила! — возмутилась Нинка.
— Прости, голова дырявая. А вон и Катька бежит.
Мы с Нинкой обернулись к спешащей нам навстречу подруге и замахали руками.
— Дурдом! — пробормотала она, запыхавшись. — На входе сломалась одна из лент, и теперь там такая очередь…
Заглушая сбивчивую речь подруги, раздался механический бездушный голос:
— Началась посадка на рейс U… до Б…
— Это мой! — пробормотала я, сверяясь с посадочным талоном.
— Ну, давай тогда присядем на дорожку.
Я кивнула и уселась на стоящий чуть в стороне чемодан. Каждый раз возвращаясь на свое озеро, я чувствовала себя так странно… С одной стороны — я там выросла. Там прошло мое детство, там жили мои родители, а в могилах лежали предки. С другой… я всегда, с самого детства, мечтала вырваться из глубинки. Большой город манил меня открывающимися возможностями. Я никогда не сомневалась, что покорю столицу и запросто в ней приживусь. К слову, до определённого момента так все и было. Предчувствия вообще редко меня обманывали.
— Ну, все! Я помчала…
— Беги! — подруги налетели на меня с двух сторон и сжали в крепких объятиях. Мы столько дорог прошли вместе.
— Жду вас у себя! В августе, да? — прокричала я уже из очереди на паспортном контроле. Катя с Нинкой синхронно кивнули головой. Я улыбнулась.
— Паспорт и билет, — недовольно окликнула меня сидящая за стойкой тетка. Я перехватила съехавший набекрень рюкзак и протянула нужные документы. Та долго пялилась то в них, то на меня. Перебирала страницы потертого паспорта. Но потом все же, не найдя, к чему придраться, шлепнула печати в билет.
— Следующий!
Волоча за собой чемодан, я прошла к нужному гейту и уперлась в хвост длиннющей очереди, которая, впрочем, двигалась довольно быстро. Так же оперативно мы прошли в самолет. Нам был подан телескопический трап, и мне не пришлось мокнуть, поднимаясь на борт по обычному. Как назло, с самого утра пошел дождь.
Мое место было у прохода. Два соседних сиденья пустовали. Я затолкала на верхнюю полку свой чемодан, рюкзак подложила под ноги и, нацепив на шею специальную подушку, закрыла глаза.
— Дамы и господа, говорит капитан корабля Иван Збруев. Наш самолет готов к вылету. Ожидаем опоздавших…
Я открыла глаза и покосилась на два пустующих места. Вот как так можно? Весь самолет ждет, а они… Уроды.
Минут через десять у трапа наметилось какое-то движение. Я недовольно насупилась и вытянула шею. Мать моя! Да это же Соловьёв… собственной персоной. А за ним девочка-подросток. Лет пятнадцати-шестнадцати. Ах, да… У них с женой была старшая дочь. Удивительно, как много в моей памяти было сведений, касающихся этой семьи.