Внебрачная дочь продюсера
Шрифт:
Она же вызвала пожарную команду и принесла молодым людям пару шерстяных одеял. И вот теперь они кутались в них и стояли, инстинктивно прижавшись друг к другу. Смотрели, как догорает дом. Леся даже не обращала внимания на то, что ее обнимает мужчина. Несмотря на весь ужас происходящего, она чувствовала себя уютно в Васиных объятиях.
С диким грохотом обрушилась крыша. Языки пламени взвились, казалось, до небес, но через минуту опали. Огонь утихомирился, словно зверь, поглотивший добычу, и теперь, мягко урча, лизал красными и синими огоньками пепелище. Пожарные наконец-то начали действовать.
Подъехала карета «Скорой помощи». Единственным по-настоящему пострадавшим оказался Вася. У него были обожжены лицо и руки.
– Все нормально, герой, – сказала ему пожилая врачиха, забинтовав кисти. – Ожоги второй степени, лишь частичные. До свадьбы заживет, – и она выразительно посмотрела на Лесю.
Той даже бинтовать ничего не понадобилось. Врачиха ограничилась тем, что кое-где помазала ее слегка обожженные руки старой доброй мазью Вишневского.
Подъехал на «газике» местный участковый. Леся подошла к нему, рассказала о том, что слышала ночью подозрительный шум и бульканье, что дом запылал одновременно с трех сторон, и заключила: наверняка имел место поджог.
– Приходите днем в отделение, – без энтузиазма молвил мент. – Напишете заявление, если так уж хотите. А я потом с вас объяснение сниму.
По его тону Леся поняла, что ее заявление столь же желанно для него, как для рыбки зонтик.
А на дворе совсем развиднелось. Пожарные лениво поливали из шлангов пепелище. Разошлись по своим домам зеваки. На их лицах жалость к погорельцам мешалась с радостью, что пострадали соседи, а не они.
Леся подошла к пожарному, льющему на то, что осталось от дома, воду из шланга. Шипя, поднимался пар.
– Есть ли шанс, – спросила она, – что не сгорели ключи?
Почему-то именно ключи – единственная улика, взятая ею с места преступления, волновали Лесю больше всего. Больше даже, чем ее документы или наряды или ключи от съемной квартиры на Кленовом.
– Шанс, конечно, имеется, – меланхолично откликнулся огнеборец, – однако он крайне мал.
Подошла тетя Люба, обняла Лесю за плечи.
– Пойдемте, деточки, ко мне, – предложила она.
И они с Васей молча побрели вслед за тетей Любой в ее аккуратненький домик.
Когда Леся рассмотрела в свете электричества лицо Васи, она не смогла сдержать одновременно и слез, и смеха. Ресницы и брови сгорели, роскошная огненная грива была подпалена, лоснились от мази красные пятна ожогов на щеках и на лбу.
– Что ты смеешься? – нахмурился парень.
– Ты очень хорош, – прошептала Леся. – Ты мой герой.
– Герой – штаны с дырой, – усмехнулся Вася, зябко кутаясь в одеяло.
– Нет! – воскликнула Леся. – Ты меня спас. Если бы не ты, я бы осталась там, в огне.
– Это ты меня спасла, – с грустной улыбкой молвил Вася. – Если б ты меня не разбудила, осталась бы там не ты, а я.
Леся вдруг заплакала, обняла Васю и прижалась щекой к его груди.
– Ну, будет, будет, – ласково похлопал он ее по спине. – Все уже
Тетка Люба прикрикнула на девушку:
– Ну-ка, хватит тут сырость разводить! Садись давай чай пить! Я вчера пирог с клубникой испекла.
Спустя час, когда уже встало солнце, Леся с Васей ехали на его «шестерке» в сторону Москвы. Ключи от машины, равно как и документы, сгорели в доме. Однако Вася отпер дверцу железной линейкой, позаимствованной у тети Любы, а завел свой «лимузин», вырвав из ключа зажигания провода и вручную пере-мкнув их.
Соседка пожертвовала обоим старую одежду. На Лесе была немыслимая шерстяная юбка ниже колен, Вася щеголял в тесной рубахе и парусиновых штанах, оставшихся от супруга тети Любы. Штиблет его размера у соседки не нашлось, и Василий жал на педали старыми китайскими кедами со смятыми задниками.
Красное восходящее солнце светило им в спину, отражалось в зеркале заднего вида.
– Ну мы и парочка, – хихикнула Леся. – Держу пари, нас все подряд гаишники будут останавливать.
– Пари принимаю, – кивнул Вася. Он с трудом удерживал руль забинтованными руками. – Очень им нужны двое русаков на старой «шестерке».
– Да мы такие закопченные, что нас за кавказцев принимать будут, – снова хихикнула она. После всех стрессов Лесе словно смешинка в рот попала. – А куда мы едем? – спросила она.
– Для начала отвезу тебя домой, а там видно будет.
Несмотря на все произошедшее (а может быть, благодаря ему?), девушку не покидало восхитительное, восторженное настроение. Не было жаль ни документов, ни денег, ни мобильника, погибших в огне. Только, пожалуй, чуть сожалела она об обновках, купленных в прошлое воскресенье, о рюкзачке и о серьге. И о ключах, как о единственной улике субботнего преступления. А все остальное… Лесе на минуту представилось, что в пламени, сожравшем Васин дом, сгорела вся ее прошлая жизнь, и оттого на душе стало необыкновенно радостно.
Пора было начинать жить наново.
По пустынной трассе они домчались до Лесиного дома за полчаса. Пари выиграл Вася – их так никто и не остановил. Круглые часы на приборной панели показывали шесть утра. Парень аккуратно припарковал машину под могучими тополями рядом с Лесиной девятиэтажкой.
Они разбудили соседку (ту самую, что встретилась Лесе в прошлое воскресенье, когда она впервые ехала на Васину дачу) – у нее хранились запасные ключи от жилища девушек на случай, если Леся или ее соседка забудут или потеряют свои.
Соседка с нескрываемым любопытством осмотрела парочку, особенно задержавшись взглядом на обгорелом лице Васечки и на его рубахе, рукава которой кончались где-то около локтей. Она впервые видела Лесю рядом с молодым человеком. Будет о чем рассказать соседкам. Однако от прямых вопросов женщина удержалась – то ли чувство такта не позволило, то ли желание спать.
Лесина квартирка была пуста – подружка Светка, видимо, еще не вернулась с каникул. И сразу, еще в прихожей, Вася обнял Лесю. Примерно так же, у самых дверей, начал Лесю обнимать в прошлую субботу Брагин. Но как же отличалось жадное приставание продюсера от ласковых прикосновений Васечки! Он был нежен, словно мама, и его объятия казались невесомыми.