Внедрение
Шрифт:
В головном офисе Юнгерова двух «недобитков» уже ждали врачи. Потом Штукин и Денис долго отмывались в прекрасно оборудованных комнатах отдыха. Им даже приготовили новую одежду – белье, носки, джинсы и рубашки фирмы «Кэмел». Когда Валерка и Денис переоделись, то стали похожи в своих джинсовых обмундированиях на двух сослуживцев в штатском.
Юнгеров уже ждал их в своем кабинете. Валера, несмотря на полную нервную опустошенность, испытал все-таки некоторое волнение, потому что живьем увидел Юнкерса впервые. Александр Сергеевич обнял Дениса и поздоровался за руку со Штукиным. Волков представил их друг другу, и они сели за стол. Юнгеров предложил всем зеленый чай:
– Спиртного
Валера медленно отхлебнул чаю и, попросив разрешения, закурил. Длинноногая дама в строгом деловом костюме поставила перед Штукиным массивную персональную пепельницу. Юнгеров дождался, когда секретарша выйдет, и обратился к оперу. Тон его был спокойным и доброжелательным:
– Валерий, ты в этой истории – человек случайный. Но… Через это испытание вы прошли вместе, и именно поэтому я пока не хочу разговаривать с вами по отдельности. Однако, если в нашем разговоре возникнет ненужная для тебя… вернее, лишняя для тебя информация… Ты ведь извинишь?
– О чем речь, – сглотнул горячий чай Штукин.
Александр Сергеевич кивнул и повернулся к Денису:
– Говори.
Штукин тут же вспомнил, как утром точно так же, по-тюремному, обращался к Волкову Ося. Валерке показалось, что это было очень давно, словно с того момента прошли не часы, а дни или даже недели.
Денис начал рассказывать все в мельчайших подробностях, включая похмелье Оси и Штукина. Закончил он доклад пересказом речи адвоката. Волков говорил медленно, вспоминая все нюансы. Юнгеров не перебивал.
Штукина вдруг резко потянуло в сон, и он с трудом сдерживал зевоту. Так организм реагировал на стресс.
– Я не знаю, что это было, – обессиленно закончил Денис. – Ужасно, что ни одной мысли, да?
Александр Сергеевич вздохнул, положил Волкову руку на плечо:
– Денис, я понимаю. Самое главное – что ты жив.
Юнкерс искоса глянул на сомлевшего Штукина и тут же поправился:
– Главное – что вы оба живы… Денис, я тебе верю, но, похоже, ты в упор чего-то не видишь. Так палить могут редкие и очень денежные люди. Подумай, кто бы на это мог пойти? Сначала персоналии, потом мотивация.
Денис растерянно потряс головой:
– Мулла сегодня рассказывал, как он на Дворцовом мосту шишку какую-то подрезал… Певца бывшего – с охраной, с понтами… Певец этот орал охране, мол, убейте, машину сожгите…
Юнгеров аж привскочил:
– Денис, Денис, опомнись! Я понимаю, ты тяжелый стресс пережил, но… Раз уж выжил – в маразм-то не впадай! Муллу они выслеживали и, как представился удобный случай – вы в подъезд зашли, – там и решили всех почикать? А узнали, что к тебе едете, очевидно, прослушивая вас через космос? Ты хоть сам-то слышишь, что говоришь? Певец какой-то… Ты выбирай мозгом не конфликты, которых нет, а людей, в которых есть достаточная крепость. Работай по обратной схеме. Убивали-то они тебя… Мы тоже список накидаем, а потом – «сверим часы»… А сейчас договоритесь между собой, как Валера в лифт попал – и со своим «ведать не ведаю» – на ковер к Крылову. Я Петру Андреевичу все объясню, и он до правды докопается. Вернее, вместе докопаемся. Все же в России живем, а не на Каймановых островах. Много надо будет бумаг отписать, долгие вам разговоры вести.
Денис вздохнул. Юнгеров снова повернулся к Штукину:
– Так, Валера, теперь давай думать, что же с тобой делать, раз оно все так обернулось. Адвокаты, конечно, разозлили твоих коллег… Но ты пойми – так оно вышло… Охо-хо-хо-хо… Конечно, законных способов тебя уволить – нет. Но тебе, конечно, предложат. Хоть сто раз
Валера кивнул:
– Я понимаю.
– Ну, а если понимаешь… Будем думать. Нам толковые ребята нужны, работы много. Так что тебя не бросим, я доходчиво излагаю?
– Да.
– Ну и замечательно. Тогда можешь держаться вдвойне уверенно, когда тебе сегодня, и не только сегодня, будут неприятные вопросы задавать и неприятные намеки делать. Считай, что у тебя есть надежный тыл. Тем более, что во всей этой истории какая-то косвенная наша вина есть.
Юнгеров покосился на Дениса, и тот полушутливо развел руками – дескать, да уж, угораздило. Александр Сергеевич улыбнулся и продолжил:
– Только вот еще о чем я тебе хочу сказать, Валера. Я тут так осторожно говорю, все время какой-то подтекст получается. Будто я тебя в гангстеры вербую, но стесняюсь об этом сказать прямо. Так вот, во-первых, не вербую и тебя никто к нам силком не тянет. А во-вторых, мы – не гангстеры, мы мощная легальная корпорация. Правда, с темным прошлым. Но за темное прошлое я тебе так скажу, если ты смотрел «Семнадцать мгновений весны», то должен помнить такой эпизод, когда Лановой, играющий железного генерала Вольфа, отправляется в Швейцарию на сепаратные переговоры с американцами…
– Помню, – кивнул Валерка, улыбаясь.
– А американцы, Аллен Даллес [8] в частности, и говорят ему: а кто будет представлять Германию на предстоящих мирных переговорах? Лановой отвечает: генерал такой-то. Даллес говорит: мы не пойдем на переговоры с этим генералом, так как он был в СС. Лановой усмехается и парирует: ну, тогда вам вообще не с кем будет вести переговоры, потому что у нас все были в СС. Смекаешь?
Штукин аллюзию уловил и кивнул, но Юнгеров все же растолковал ее вслух:
8
Руководитель американской разведки во время Второй мировой войны.
– Вот и у нас с 1985 по 1993 год тоже «все были в СС». Закон нарушали все, потому что и закона-то никакого в те годы не было. Произвол и право сильного в чистом виде. А жить убого не хотелось. Я не оправдываюсь – не в чем мне оправдываться, тем более – уж извини – перед тобой. Я просто объясняю.
Валерка вдруг поймал себя на том, что ему нравится Юнгеров – нравится то, что он говорит, нравится, как он говорит. А еще Штукин подумал, что все случившееся – просто идеальная ситуация для внедрения. Настолько идеальная, что если бы такие дела показывали в кино, сразу бы стало ясно, что расстрел организовали спецслужбы. Типа ГРУ. Для организации этого самого внедрения. Но в жизни так не бывает. (Да и в хороших фильмах так не бывает тоже.) В жизни все как-то шиворот-навыворот получается. Бандюги, к которым внедряться надо, оказываются по-человечески симпатичными, говорят очень правильные слова, ведут себя достойно и даже тактично, а свои… Свои непонятно за что смотрят, как на чужого. Валерка неожиданно сам себе задал вопрос: «А что, если меня действительно по-настоящему, а не для прикрытия предстоящего внедрения начнут увольнять? Как скомпрометировавшего себя и, следовательно, недостойного. Тогда и все внедрение на хрен летит… Так, может, мне тогда к Юнгерову без всякого внедрения податься? Ведь он же искренне к себе приглашает, видно же… Ведь это – шанс…»