Внеклассная алхимия
Шрифт:
«Капитализация активов», «капитализация активов» — а что это на самом деле? Это служение, ритуал. Человечество живет, специфически возгоняя дань особому небу путем роста мировой стоимости… Качество жизни, и вообще вся эта проблематика про «пожрать», «насущные нужды», «материальное» — с капитализацией соотносятся очень косвенно. Но капитализация важнее, чем материальное. Ибо явление духовное. А дух попирает материю, конечно, всегда. Нет таких сатанистов и язычников, у которых было бы наоборот. Все великие язычники, конечно, очень духовные.
Можно, кстати, развить тему: если самой совершенной деятельностью будет ритуал, то самым совершенным ритуалом будет,
Все люди имплицитно религиозны, просто забывчивы, чтобы это помнить. Напомнить же легко — представьте, что умрете через небольшое, фиксированное, заранее известное время… «Болезнь убьет вас через полгода». При том мучительных болей не будет, бери себе полгода и вперед. И что же? Все притянутся к полюсам метафизики, прикол в том, что к разным. Кто-то выяснится монотеистом, кто-то пантеистом, кто-то проявит отменные сатанинские качества, в конце концов, тоже религия. Кто-то изобретет свою. Скорее всего, слабенькую, и тяготеющую к большим полюсам. Напомним, что и коммунизм, для правильных коммунистов — тоже религия, и фашизм, и даже сколь угодно скептичный либерализм.
Давно мечтал встретить сочинения, излагающее некий набор предельных позиций мировоззрения с равной симпатией ко всем. При том, что автор стоит на одной из них, и совсем не принимает другие. Просто он понимает, что начальные убеждения — это аксиоматика, и нет плохой и хорошей аксиоматики. Ведь плохая и хорошая здесь — синоним обычно «умной» или «неумной». А так можно судить только теоремы — умно или не умно они там выведены… А аксиоматика — просто есть. Можно сказать «ненавижу твои аксиомы», но нельзя «у тебя дурацкие аксиомы». Если одна позиция вытекает из другой, тогда такое можно… «Моя позиция более продвинутая, ты подумай — будешь как я». Самые умные левые, на моей памяти, выводили все свое левое как следствие самого же либерализма. А иные разумные либералы — выводили себя экспликацией традиционных ценностей (обратных примеров, кстати, я не встречал). А вот чего истиннее — монотеизм или адвайта-веданта? То-то и оно. Но почти не встречал таких текстов, и практически не писал сам. А стоит.
Вот даже умные люди говорят, что можно без онтологии, без метафизики, что можно воспринимать философию сугубо инструментально… Можно-то оно можно. Но ребята говорят так, фундированные некой онтологией, а как еще? Я не буду вникать, какой, но верую, что любой хороший онтолог это докажет. Какой-нибудь Хайдеггеру эта задача — на один зуб. Или там Владимиру Библеру. Как будто бывает некий «здравый смысл», взятый сам по себе, независимо от допущений сугубо онтологического характера, то есть типа мышления, конвенции об «очевидностях», принятой логики… Какая там, к чертовой матери, «житейская мудрость»? Любой наипростейшей житейской мудрости («главное в жизни это иметь много денег») предшествует сложнейшая любовь к мудрости, или религия, а «житейское» выступает как итог, следствие или редуцированная форма.
«Культура смерти» (в понимании Папы Иоанна Павла Второго) — судьба общества, похерившего, забывшего «символ смерти» (можно в понимании Мераба Мамардашвили, можно в понимании Бодрийяра). Умер символ смерти, чем открыл нам культуру смерти, вот так.
Действительно, оглянемся. Во все века человек был склонен само-определять себя через смерть: я конечен, но могу вообразить и конечность, и бесконечность — что же отсюда следует? Сама медитация на смерть, свою смерть прежде всего — сильнейший человекообразующий фактор. Для христианина, для светского гуманиста. Для классических коммунистов, придумавших СССР, для классических либералов, придумавших США. По-своему и первые, и вторые — религиозные люди.
Какова судьба вопроса сейчас? «Да не парься». Образ личной смерти, не мочилки из соплей и картона, а именно предела, конца — покидает культуру.
И нам остается то, что Папа Римский в 1990-х годах означил «культурой смерти». Если мы не умираем, то ведь и не живем. Если мы не умираем, то как бы почти нет зла. А чего?
Никто не парится.
Базовых антропологических типов не так уж много.
Любителю попсовой философии я бы толковал так: главное, чувак, форма деятельности, человек есть то, что он делает. Деятельность — присвоение в отчужденных средах. Природа есть отчуждение, деятельность есть снятие отчуждения.
И первый тип деятельности — присвоение природы, мира вещей, превращение неблагоприятной среды, где человек невозможен, а антропосферу. Работа в мире вещей, деятельное отношение к вещам, или, скажем точнее, деятельное отношение ко всему на свете, будь до люди или культура, как если бы они были вещи. Назовем носителя этой формы деятельности работник. Его сфера — производство и весь мир, презентованный как одно большое производство. Это человек, в идеале, подобен автомату, более или менее сложному, и может быть заменен таковым. Это крестьянин, рабочий, но также и продавец, и оператор в банке, и даже специфический тип начальника над людьми, воспринимающий их как вещи, детали механизма, работающие и не факт, что живые.
Следующий тип — назовем его торговец — занимается отношениями между людьми, увиденными как константные люди (т. е. люди в его картине мира вряд ли, например, развиваются или обучаются). Это уже человек не производственный, но экономический. Его деятельность — в сферах отчуждения экономики. Он может выступать как предприниматель, то есть преодолевать отчуждения этих сфер, создавая свои правила игр на основе новых договоров. Экономика снимает производство, и мы имеем оператора экономики. И вообще всего на свете, но увиденного как экономическое. Это не обязательно «торговец», но это, как правило, всегда посредник. Связывающий те же производства, к примеру.
Далее — воин, оператор политики. Экономика снимает производство, политика снимает экономику. В чем разница? Экономические трасакции — внутри правил, политическое действие — на изменение самих правил. Обычно это война, метафорическая или не очень.
Человек здесь видится как заявленный на господство, как потенциальный субъект вытекающего отсюда конфликта. Соответственно, деятельность — работа в мире таких отношений, практическая конфликтология, война всех форм, или работа с чем угодно, но увиденная сквозь призму такой войны. Это «готовность к жертве собой во имя борьбы за признание», и т. д.