Внешность обманчива
Шрифт:
При виде этого чудо-окна я немедленно рванулся назад, угодил в лапы сразу двух киборгов, изобразил сеанс почти отчаянной борьбы... и порвал рукав куртки. Своей, понятное дело – пен-куртки здешних бармаглотов были сшиты, если верить моим отбитым пальцами, из армированного текс-лиазола.
Затем я начал зеленеть.
– Мой вид внушает вам столь явное отвращение?
– Не ваш, – прохрипел я. – Позади вас.
Смешно, однако Джордж Эрлинг Гико-младший обернулся – словно и впрямь ожидал увидеть нечто более отвратное, чем вид утреннего мегаполиса с четырехкилометровой
– Вам не нравится?
– У меня высотобоязнь...
...идиот, мысленно договорил я и, согнувшись, старательно... гм, обработал правый ботинок ближайшего киборга остатками эсбэшного кофе вперемешку с полупереваренной эсбэшной же булочкой.
Милс Гико-младший выглядел слегка ошарашенным – похоже, те, кого он приглашал в свой кабинет до сих пор, умудрялись как-то сдерживать рвотные позывы.
– Вызывать врача?
– Уже не надо, – с грустью произнес я и немедленно опроверг собственные слова, разукрасив левый ботинок своего конвоира все той же кофе-булочной гаммой. Люблю симметрию, она, говорят, оказывает успокаивающее воздействие на нервную систему.
– Врача, быстро! – рявкнул Джордж Эрлинг.
– И кровать, – оседая, прошептал я. – Пол такой твердый...
Очнулся я две минуты спустя, и стоило мне это немалых усилий. Не верите? Ну, сами попробуйте не вскочить пуганым кроликом, когда вам в шею тычут безыгольным инъектором с тройной дозой рдента-2Ц. Те еще ощущения, но я был настроен всерьез... и открыл глаза, лишь ощутив спиной нечто мягкое. Диван из конференц-зала, тоже псевдоантиквариат, но, к счастью, конец не XX века, а XVIII – я это парчовое уродство пару раз в новостях видел.
– Итак, – у милса Гико-младшего, похоже, имелась заранее заготовленная речь, и он был полон решимости ее произнести, – я ценю время, как ваше, так и свое собственное, и потому буду краток. Вы знаете, что мне надо. Назовите свою цену.
Стон, который я издал, был почти непритворным. Опять? Яйцо? Боги, ну кто из вас придумал эту дурную бесконечность в действии?
– Если вы, – медленно произнесла Полли, – фразой «что мне надо» подразумеваете Яйцо Белого Дракона, то вынуждена вас разочаровать. Ни я, ни мои друзья не имеем ни малейшего представления о том, где эта вещь может находиться в данный момент.
– Ответ неверный.
– Иного не будет, – отрезала Мин.
Джордж Эрлинг Гико-младший издал нечто вроде «хрю-хрю».
– Кажется, – вкрадчиво произнес он, – вы не совсем верно оцениваете сложившуюся ситуацию. Что, в свою очередь, препятствует достижению нашего взаимопонимания. Что ж... я попытаюсь устранить этот недостаток. Итак, законный Хранитель Яйца мертв. Из трех прибывших по его пятам Лордов Тьмы двое убиты при штурме, третий же пока находится в коме, и его возможности влиять на ситуацию сопоставимы с... – Джордж Эрлинг снова хрюкнул, – с возможностями сидящего в следственном изоляторе «инквизиции» СБ полковника Корина. Говоря проще, они равны нулю. Как видите, игроков сравнимого со мной масштаба на доске не осталось.
– А полковник застрял в изоляторе надолго?
–
Поскольку из реально доступных нам вариантов выбора наличествовал лишь один, я начал было открывать рот, дабы сообщить Главе Совета Директоров о нашем решении помучиться... затем увидел еще один вариант разрешения ситуации. Увидев же, очень быстро скатился с дивана на пол и постарался стать как можно более плоским.
– Ну вот что, – раздраженно начал милс Джордж, – ваши дурацкие выходки начинают...
Я еще успел заметить – и порадоваться, – что девочки последовали моему примеру. А вот узнать, что именно начинают мои выходки, так и не сподобился, ведь, когда по силовому полю стреляют из квик-резонатора, поле обычно лопается, и, как правило, с оглушительным треском. Если же при этом за выстрелом резонатора следует залп из дюжины стволов разнообразной стрелковки, а мигом позже к веселью присоединяются уцелевшие охранники... в общем, в помещении стало шумно.
Впрочем, ненадолго. Нападавших было много, и преимущество киборгов в быстроте реакции они успешно скомпенсировали плотностью огня.
Если оно вообще было, это преимущество в реакции – ибо едва только первый из нападавших прыгнул к нам, он поскользнулся, упал и проехал на пятой точке метра три, отчаянно ругаясь. Насчет «ругаясь» – это я предположил, потому как разобрать эту насмешку над членораздельной речью было нереально: шепелявость, да еще вдобавок какой-то жуткий акцент. Так вот, когда он прыгнул, я, даже не поднимая головы, догадался, кем являются наши гости. По запаху.
– О нет, – простонала Мин. – Только не это. Только не мутанты.
– Вшта-ать!
Представьте себе нечто среднее между человеком и жабой. Вообразили? И как, вам сильно хочется выполнять распоряжения, отдаваемые подобным «тоже разумным»?
– Вшатать, я гжзю! Вшиво!
Ах да. Не забудьте представить, что в лапах эта особь держит укороченный бластер ФН-Фал 67. Что? Говорите, это резко меняет дело? Вот и я так же подумал.
– Впегед!
Данную команду я, после недолгого раздумья, классифицировал как приглашение проследовать в отсек зависшего перед окном аэрофургона. Как оказалось – угадал.
Аэрофургон, к слову, был настолько древним «Рено», что в споре об его происхождении версия мусорной свалки шансов на успех не имела. Музей или частная коллекция, а то, что обшарпан донельзя – так в лапах у мутантов любая тачка за пару дней превращается в разваливающееся на лету корыто.
Следом за нами в этот же отсек сложили – вернее, небрежно пошвыряли – останки бармаглотов-охранников. Некоторые из них все еще... нет, не шевелились – искрили.
Затем люк захлопнулся.
– Какое счастье.