Внимающее око

Вентворт Патриция

Но пришло время действовать. Как только они поженятся, его положение станет неуязвимым. А Люшес Беллингдон непременно одумается. В наши дни невозможно вычеркнуть из завещания единственного ребенка.

Уже сев в машину и заведя мотор, Артур продолжал думать о Мойре Херн. Было приятно сознавать, что при нем сейчас ее «ожерелье королевы». Ему повезло, что у старины Гэррета случился очередной приступ и он не смог за ним приехать. Артур представлял, как он бросит запечатанный пакет на колени Мойры, она вскроет его, достанет и наденет ожерелье, а он ее поцелует. И то, что эта приятная мечта имела очень мало шансов на воплощение, не слишком омрачало удовольствие.

Он так искусно выскользнул из толчеи на рыночной площади, словно

вполне осознавал, что делает, и свернул в один из узких переулков, соединяющих площадь с Хай-стрит. Из-за многочисленных пробок он полз с черепашьей скоростью, пока не добрался до окраины, где дома расступались и дорога сделалась шире. Впрочем, и тут Артуру не хотелось торопиться. Утро было прекрасное — в воздухе уже пахло весной. И мечты, которым он предавался, вполне соответствовали этому времени года. Когда Артур наконец свернул на Крэнбери-лейн, он даже не заметил, что еще одна машина сделала то же самое, как прежде не обратил внимания, что она следовала за ним из самого Ледлингтона.

Крэнбери-лейн была весьма извилистой, как и большинство английских улочек, отходящих от шоссейных дорог.

На поворотах автомобиль, следующий за машиной Артура, исчезал из поля зрения. Но после одного из поворотов водитель второй машины внезапно прибавил скорость, поравнялся с автомобилем Артура и вынудил его съехать с дороги. Переднее колесо угодило в кювет. Врезавшись в живую изгородь, Артур резко затормозил. Обернувшись, он увидел, что вторая машина тоже остановилась и водитель уже вышел. Едва успев выругаться, Артур увидел, что рука в перчатке сжимает револьвер. На большее ему не хватило времени. Успел ли он услышать выстрел, ставший смертельным, так и осталось неизвестным.

Глава 7

В одной из двух газет, которые выписывала мисс Силвер, она проглядывала за завтраком в основном заголовки и фотографии, а другую, «Тайме», более внимательно прочитывала в часы досуга. На следующее утро после визита в Блэкхит мисс Силвер едва успела сесть за стол и протянуть руку за первой газетой, как ей бросился в глаза заголовок:

ДЕРЗКАЯ КРАЖА ДРАГОЦЕННОСТЕЙ

ПОХИЩЕНО ОЖЕРЕЛЬЕ БЕЛЛИНГДОНА

СЕКРЕТАРЬ ЗАСТРЕЛЕН

Как и Салли Фостер, мисс Силвер слышала об ожерелье Беллингдона. Она читала о нем в той же статье, что и Салли. Мисс Силвер знала о приписываемом Люшесу Беллингдону намерении передать его дочери, чтобы та могла надеть его на устраиваемый им костюмированный бал. Быстро пробежав глазами подробности, она вернулась к тому немногому, что было известно об ограблении. Ожерелье хранилось в сейфе банка графства в Ледлингтоне. Мистер Беллингдон, имевший в банке солидный счет, предупредил письмом, что его секретарь Хьюберт Гэррет явится за драгоценностью в полдень 14-го числа текущего месяца.

Секретарь, снабженный, как положено, соответствующими документами, прибыл точно в указанное время, расписался за ценный пакет и уехал на машине, которую вел сам. Это был последний раз, когда его видели живым.

Автомобиль обнаружили спустя двадцать минут на обочине дороги, отходящей от Лондонского шоссе, — секретарь за рулем убит, а ожерелье исчезло. Дорога представляла собой кратчайший путь к «Мирфилдсу» — загородному дому Люшеса Беллингдона.

Снимки, сопровождавшие статью, изображали «Мирфилдс», самого мистера Беллингдона — джентльмена с властным лицом и волевым подбородком, его дочь, миссис Херн, и злополучного секретаря.

Как только мисс Силвер дочитала статью, зазвонил телефон. Она не удивилась, услышав голос полицейского инспектора Фрэнка Эбботта. Так как он назвал себя именно так, вместо обычного «это Фрэнк», мисс Силвер сразу поняла, что он звонит из Скотланд-Ярда.

— Мисс Силвер у телефона, — отозвалась она.

В голосе Фрэнка Эбботта звучали официальные нотки, весьма непривычные,

учитывая связывающую обоих давнюю дружбу. Фрэнк питал к пожилой леди величайшее уважение, что, впрочем, не мешало ему добродушно подтрунивать над ее причудами. Он считал мисс Силвер живым реликтом минувшей эпохи — во всем, от эдвардианской [8] прически и до увлечением творениями покойного лорда Теннисона [9] и набора возвышенных сентенций, которые Фрэнк именовал «нравоучениями Моди».

8

То есть в стиле, возникшем в период царствования английского короля Эдуарда VII (1841 — 1910; на троне с 1901); эдвардианский стиль по сравнению с предшествующим викторианским отличает некоторая умеренность и строгость форм.

9

Теннисон Альфред, 1-й барон (1809 — 1892) — известный английский поэт-романтик, представитель так называемой «озерной школы».

— Полагаю, вы уже видели газету? — осведомился он.

По мрачному тону ее ответа Фрэнк догадался, что объяснения излишни.

— Шеф был бы рад, если бы вы смогли заглянуть в Ярд, — продолжал он. — Это касается вашей позавчерашней беседы. Он хотел бы с вами потолковать.

Примерно через три четверти часа мисс Силвер проводили в кабинет старшего инспектора. Это был отнюдь не первый их разговор в Скотланд-Ярде, но когда Лэм поднялся из-за стола, чтобы приветствовать ее, вид у него был обеспокоенный и раздосадованный. После кратких предисловий старший инспектор снова сел. Это был крупный мужчина с румяным лицом деревенского жителя и густыми темными волосами, которым мешала виться только короткая стрижка.

Стоявший у камина Фрэнк Эбботт выглядел полной противоположностью своему шефу — худощавый, стройный, элегантный, с длинным тонким носом, гладкими светлыми волосами и светло-голубыми глазами, умеющими превращаться в ледышки. Впрочем, при виде мисс Силвер они всегда теплели.

Мисс Силвер заняла предложенное ей место в торце письменного стола. На ней было черное суконное платье, верой и правдой служившее ей много лет, и — по причине холодного ветра — старомодная горжетка из пожелтевшего меха. Черная фетровая шляпка, не старше двух лет, последней переделке подверглась прошлой осенью: теперь ее украшала черная лента с букетиком фиалок, намекающим на приближение весны. Туалет дополняли черные лайковые перчатки и видавшая виды сумочка.

Лэм откинулся на спинку стула.

— Ну, мисс Силвер, — нараспев, по-деревенски заговорил он, — надо думать, вы догадываетесь, почему я захотел повидаться с вами.

Мисс Силвер кивнула.

— Я читала в газете.

Старший инспектор поднял широченную ладонь и-хлопнул себя по колену.

— И вы, ясное дело, подумали: «Я же их предупреждала, а они не обратили внимания».

— Надеюсь, — чопорно отозвалась мисс Силвер, — я еще не дошла до подобной несправедливости.

Глаза Лэма, которые Фрэнк Эбботт непочтительно сравнивал с мятными драже, на мгновение обратились куда-то в пространство поверх мисс Силвер.

— Нет, скажите пожалуйста! Ледлингтон! Подумать только! Вы мне тут толковали про ограбление, поди знай, где и кого у нас ограбят — королевство-то большое, я вроде как и сам назвал по телефону пару-тройку мест — и ни словечка про то, что именно эти голубчики собираются украсть!

А речь-то, гляди-ка, шла о Ледлингтоне и ожерелье Беллингдона! — Он мрачно усмехнулся. — Жалко, эта ваша мисс Пейн не смогла прочитать по губам что-нибудь полезное.

Мисс Силвер посмотрела на старшего инспектора так, как, по мнению Фрэнка Эбботта, птичка смотрит на червяка. В ее взгляде не было ни малейшего презрения, только живой интерес.