Вниз по великой реке
Шрифт:
– Плыви! – крикнула я. – Плыви, если хочешь жить!
Он меня услышал. И с новой силой замолотил руками и ногами, поднимая фонтаны брызг, – мальчишка явно совершенно не умел плавать. Я с разбегу влетела в воду. Помню, что завизжала. Здешняя вода была куда холоднее, чем в Реке у Шеллинга, а вместо дна – какая-то топкая дрянь. Тут можно было либо плыть – либо тонуть в грязи. И я поплыла изо всех сил. Прежде мне не доводилось плавать во время половодья – папа это запрещал. Но думаю, что возле нас течение никогда не бывало таким сильным, как здесь, – даже в первую ночь половодья. Ноги стало
Наверное, меня вынесло на этого тонущего мальчишку просто потому, что я была тяжелее. Я пыталась плыть вперед, а меня сносило в сторону, получалось, что плыву наискосок.
В общем, я старалась выгребать туда, где видела его в последний раз. А он опять ушел под воду. Мелькнула мысль, что он утонул и пора думать о собственном спасении, но тут светловолосая голова вынырнула из воды – просто-таки мне в руку. Я вцепилась ему в волосы и потащила за собой.
Тут начался сущий кошмар. Паника мальчишки передалась и мне.
Мы оба молотили по воде, орали и то и дело погружались с головой. Я рявкнула на него, чтобы он заткнулся, а он завизжал, пожелав мне проваливать, да еще и обзываться принялся. Я обозвала его крабомордым недоумком и стукнула. А вода вокруг нас так и кипела. Пока мы дрались, течение стало сносить нас мимо островка, прямо в море. Я попыталась ухватиться за прибрежную землю – а рука погрузилась в нее по самый локоть. До сих пор иногда вижу это во сне. Берег был мягким, словно творог. Но все-таки мне как-то удалось выбраться на него, вырваться из хватки воды, прямо в объятия топкой грязи. Я барахталась в ней и волокла беднягу за волосы. В общем, как-то выползла на твердый песок и разревелась от облегчения.
Мальчишка тоже разревелся. Он стоял на четвереньках, и вода текла у него с волос и изо рта. Его лицо покрывали синие и красные пятна, а голые ноги вообще сделались фиолетовыми. Он был одет в какую-то дурацкую рубаху и штаны – в них небось было холодно, даже пока они не промокли. Мы оба дрожали.
– Заткнись, – велела я ему. – Все уже в порядке.
Мальчишка посмотрел на меня так, словно это я была во всем виновата.
– Все, ты спасен. Мной. Перед тобой человек, который вытащил тебя оттуда. Кстати, а как ты туда свалился?
Кажется, мальчишка сам этого толком не понимал. Во всяком случае, пробормотал он нечто невнятное.
– Ага, ясно, – фыркнула я. – Ты валял дурака и поскользнулся. Где живешь?
Мальчишка посмотрел на меня искоса. Кажется, он пробормотал: «Не скажу», – но я не уверена. Он все еще не мог говорить нормально.
– А что ты скажешь?
– Меня туда столкнули какие-то местные.
Он произнес это очень громко и отчетливо и вызывающе посмотрел на меня. Обычно так смотрят, когда нагло врут.
– Врешь, – брякнула я, не подумав.
Этот вредный мальчишка был варвар. Наши мокрые волосы были одного цвета. Мелькнула мысль, что если
– Шел бы ты домой и переоделся в сухое. Где тут можно взять воды?
Мальчишка снова посмотрел на меня искоса и указал на пролив у меня за спиной.
– Очень смешно! – возмутилась я. – Ты чего, издеваешься?
Тот замотал головой.
– Мне нужна питьевая вода. Меня, вообще-то, за водой послали, а тут слышу – ты орешь.
Он осторожно посмотрел на меня краем глаза. Возможно, понял, что я не из варваров. Как бы там ни было, он почему-то стал держаться почтительно и боязливо.
– Вода там. – Он кивком указал на песчаный холм над нами.
– Покажи, – потребовала я.
И мы, дрожа, побрели прочь от берега. Поднялись на один холм и обогнули другой. Ветер буквально пронизывал. Меж двух холмов обнаружился странный ручеек, очень спокойный и мелкий. Он вытекал из песчаного склона на высоте моего роста и, вместо того чтобы течь к реке, уходил в песок у моих посиневших ног и исчезал в нем. Я попробовала воду. Вода оказалась хорошей.
– Спасибо, – поблагодарила я. – А теперь иди домой. Но советую сказать дома правду. Если ты примешься плести небылицы насчет местных, которые столкнули тебя в воду, я об этом как-нибудь узнаю, приду и надаю тебе.
Не хватало еще, чтобы он стал сваливать собственные дурацкие выходки на наших людей!
– Угу, ладно, – пробормотал мальчишка, ковыряя песок босой ногой.
Заметно было, что я произвела на него сильное впечатление.
– Вот и хорошо. Давай беги.
И тот исчез, подняв фонтан песка, – я даже договорить не успела. Он так и не потрудился сказать «спасибо». Неблагодарное варварское отродье!
Я присела рядом с ручейком, с интересом разглядывая его. Сейчас-то мне уже известно, что в Устье такие ручейки – штука обычная. Но тогда мне еще не приходилось видеть ничего подобного. Поэтому я немного покопалась в песке, но так и не поняла, откуда же он вытекает. Потом заметила, что продрогла до костей, и сообразила, что нести воду мне не в чем. Я встала и поковыляла к берегу – окоченевшие ноги плохо меня слушались. В конце концов я увидела наш островок.
Берег, на котором я стояла, был немного повыше, и мне было хорошо видно, как Утенок с Хэрном в тревоге склонились над вспаханным песком – в том самом месте, где я влетела в пролив.
– Эй! – крикнула я. – Где там кувшин?
Братья так и подскочили. Я расхохоталась. Они сперва уставились на море, почему-то решив, что я должна быть там. Это было очень глупо с их стороны, потому что за то время, пока я копалась в песке у ручья, начался отлив, и вода в проливе теперь текла в обратном направлении. Пролив сделался уже, мельче и куда спокойнее.
Утенок сбегал и подобрал кувшин. Хэрн принялся орать и спрашивать, как я перебралась через пролив, а я попыталась рассказать про это варварское отродье, но из-за ветра ни ему, ни мне ничего не было слышно толком. Тут к берегу галопом примчался Утенок с кувшином в руках и ринулся прямиком к воде. Тут до меня дошло, что он собирается переправиться через пролив.