Внучка бабы Яги
Шрифт:
— Кстати, нам надо поторопиться. — Господарь снял с плеча лямку холщовой сумы. — Забирай свое имущество. Мальчик-одуванчик велел отдать.
— Благодарствую, — приняла я передачу, на ощупь проверяя сохранность двух оставшихся рогов. — А по какому случаю убегаем? Лошадок опасаешься?
— Чего их теперь бояться? — улыбнулся Влад. — Просто здесь и у нас время по-разному течет. Загостимся — мирские возможности упустим.
Вот на все у злыдня наперед задумка имеется.
— Мейера на десять лет проход
То, что было на такой случай у меня, костянисто постукивало в сумке. На вечерней зорьке воткну витой рог в сыру землю и перенесусь куда-нибудь подальше отсюда. Еще и прихвачу кого-нибудь из спутников. Того, кто вести себя хорошо будет.
— А на это, — широко улыбнулся князь, — мне с высокой башни… плевать. Я теперь над племенем Семи Радуг главенствую. И уходить-приходить могу, ни приглашения, ни разрешения не дожидаясь.
Михай хмыкнул, поведя глазами в мою сторону:
— Ну я же тебе говорил…
Тонкую радужную пленку перехода я заметила издали. С десяток шагов прошли мы от границы перелеска на знакомой поляне, а будто тише стали петь птицы, и выцвели яркие краски вечного заповедного лета.
— Я помогу, — взял меня за руку господарь.
— Погоди, — отстранилась я. — Слово напоследок молвить надобно.
Я повернулась лицом к Заповедной пуще, набрала в грудь побольше воздуха и четко произнесла:
— Лутоня! Меня зовут Лутоня.
Лопнула в вышине струна, ледяной ветер взъерошил далекие верхушки елей, и едва слышный голос прошептал: «Спасибо, ведьма…»
— Зачем? — удивленно изогнулись господаревы брови.
— Индрики верили, что если новичка произнесет свое мирское имя, все ниточки, которые связывают Заповедную пущу с миром, оборвутся.
— Это не так?
— Так, но… Теперь индрики вернулись в мир. Понимаешь? Эти нити не к миру их привязывали, а наоборот — тянули куда-то в другой.
— И откуда ты это знаешь?
— Дух места сказал, — пояснила я. — Ему было так одиноко болтаться в этой пустоте.
— А теперь?
— Теперь он в мире, как и хотел, опять чувствует своих собратьев. Их же много у нас — сущностей… Мудрейшая ошибалась в главном: это не конец, а начало.
— А чего ты у столба тогда не проорала свое имя? Ждала, пока Сикис придет свое брать? — нервно спросил Влад.
— Так при нем бы не подействовало, — горячо объясняла я. — Он и Мейера эти нити держат, то есть держали — вождь и жрица. При них я до хрипоты могла вопить. Дух сказал — от границы кликнуть, я и пообещала.
Влад думал всего пару мгновений, потом ухватил меня за руку и, низко склонившись, поцеловал в ладонь:
— Ты даже не представляешь, какая ты умница!
И продолжил, еще до того, как я успела удовлетворенно разулыбаться:
— На месте Славислава я бы тебя на главной площади сжег.
— Почему? — отдернула я руку.
— Представь себе, сколько территории у вашей Рутении съест новая, появившаяся из ниоткуда держава?
Я представила и тихонько застонала. Да будь я на месте нашего князя, сжигать на площади было бы уже нечего, так — веничком лоскутки смести, и всех дел.
— А знаешь, что самое забавное? — пришло мне в голову. — Нам с тобой на пару от Славислава бегать придется. Ну как только до него дойдут слухи, кто великий сеньор его новых соседей.
Влад кивнул задумчиво, перекинувшись взглядами с Михаем.
И тут грань исчезла, будто задернулся разноцветный полог. Кто-то не хотел отпускать нас из Заповедной пущи. И я даже догадывалась кто. Топот, заливистое ржание обрушились, казалось, со всех сторон, и из леса на поляну вырвался табун разъяренных индриков.
ГЛАВА 15
О том, что все рано или поздно заканчивается
Коли мять лен, так уж доминать. Коли бить, так уж добивать. Бить, так бей, чтоб не очнулся.
Это был очень странный сон. Звуков не было. Совсем. Я даже не слышала своего дыхания или биения сердца. Бескрайняя равнина под свинцовыми небесами. Белая, как молоко в подойнике или первый зимний снежок. Я сделала пробный шаг, увязнув по щиколотку в прохладной субстанции. Босые ноги чувствовали опору, но ручейки тумана не давали ее рассмотреть. Я приподняла подол льняной рубахи и немного полюбовалась на свои щиколотки. Глупость какая!
— Лутоня-а-а-а! — разнеслось в пустоте. — Деточка моя-а-а…
— Аюшки! Бегу, спешу, — отозвалась я и побежала.
Куда? Об этом я пыталась не думать. Только я четко знала, что, если поднатужиться да правильно выбрать направление, я попаду, куда надо. Туда, где ждет меня самый главный человек в моей жизни.
— Где тебя носило? — неприветливо спросила бабушка, поднимая голову от работы. — Не дозовешься…
Ее разноцветные глаза, левый — зеленый и правый — голубой, смотрели на меня с укором. Прядильный станок продолжал пощелкивать, приводимый в движение легкими толчками бабулиных ног.
Я разревелась:
— Да я… вот… А сама…
— Ну будя сырость-то разводить, — провела ладонью по лицу Яга. — Иди сюда, обниму хоть тебя, непутевую…
Я бросилась к ней, обхватила руками ее костистые плечи, вдохнула такой родной запах — лечебных трав, свежего печного хлеба, почувствовала щекой тканую поверхность бабулиной рубахи.
— Я, вишь, ни на минутку пряжу оставить не могу, — проговорила старушка, поглаживая мои волосы свободной рукой. — Работы накопилось невпроворот.