Внук Персея. Мой дедушка – Истребитель
Шрифт:
Желание исчезло. Кефал сейчас не захотел бы Афродиты, явись богиня ему из морской пены. Навплиец слишком много знал для оборванца, рожденного в глуши. Как он сказал про мать Тритона? «После смерти она стала его матерью…» Кефал почувствовал, что мерзнет — в жару, под палящими лучами солнца. Он ясно видел, как плетенки из кожи, украшавшие шею и запястье навплийца, начинают шевелиться. Вот одна из них подняла треугольную головку, качаясь возле уха хозяина. С другой играли пальцы навплийца, заставляя змею изгибаться со сладострастием опытной наложницы. Ну конечно же, это змея! — голубовато-серая, с тёмно-оливковыми разводами…
Острый глаз охотника сразу узнал милосскую гадюку.
— Скажи, что хочешь меня!
Навплиец рассмеялся. В курчавой шевелюре его, там, где сохли плети водорослей — чешуйчатые кудри Медузы — блестели два костяных бугорка. Кефал изумился: как же я не заметил этого раньше? Изумление вышло сухим и ломким, словно черствая лепешка. Сожми в кулаке — рассыплется крошками паники. Проклятый мальчишка с каждым словом делался младше. Сейчас его вряд ли взяли бы в игру — молокосос лет пяти-шести. Ах, если бы не взгляд! — томный, уверенный взгляд совратителя, давно миновавшего рубеж юности. Кефал потерялся в блеске этих черных озер. Примерещилась и вовсе дичь: громады тел, жгуты мышц, десятки рук, нечеловечески мощных, рвут навплийца в клочья, рядом на огне кипит котел с водой…
— Не бойся, Головастик [44] . Я не причиню тебе зла.
Наваждение сгинуло. Лучше бы оно осталось! — навплиец изменился. Место пухлого сопляка занял косматый дядька лет за сорок. Тритон храпел, как ни в чем не бывало, и Кефал позавидовал дурачку. Ноги отнялись, по спине струился пот. Вот и все, подумал юноша. Он считает меня доносчиком. Я принес Персею весть о дочерях Миния. Он не простит мне то, что прощает чайкам…
«Я схожу с ума», — была следующая мысль.
44
Имя Кефал происходит отгреч. (кефале) — «голова».
— Не бойся, — повторил Косматый. — Ты слишком красив для насилия. Я был…
Он облизнул губы языком.
— Я был бы таким же, не воспитай меня женщины. Представляешь? Одни женщины, без мужчин. Сперва мать этого болвана, затем — нисейские нимфы…
Третий облик мелькнул перед фокидцем — юноша с девичьими повадками, действительно похожий на самого Кефала — мелькнул и исчез. Остался взрослый — бог? человек? — в котором не было ничего от женщины.
— Ты нравишься мне, жених Прокриды [45] . Нам всегда нравятся те, кем мы могли бы стать, но не стали. Жаль, что ты обожаешь Персея, и не обожаешь меня. Почему? Ведь мы с Персеем так похожи! Мы, считай, близнецы…
45
Прокрида — дочь Эрехтея, правителя Афин; невеста Кефала.
— Вы ни капли не похожи!
— Не меряй сходство каплями. Время течет быстро, Головастик, и мы рыдаем над вчерашними заблуждениями. Смотри: мы оба — сыновья Зевса. Оба — нежеланные для родичей. Персея ненавидел его дед Акрисий. Меня — мой дед Кадм. Нас обоих вместе с нашими матерями заколотили в ларь и бросили в воду…
— Это ложь!
Кефал знал, что спорит с обнаженным мечом, готовым ударить в любой момент.
— Тебя не бросали в море! Тебя доносил владыка богов, зашив в бедро!
— В бедро? О, как приятно! Как близко к горнилу страсти! Дурачок, ты бы съездил в приморские Брасии. Раньше эта дыра звалась Орейятами. Там тебе расскажут, как на берег выбросило ларь, куда Кадм Убийца Дракона заточил свою дочь Семелу с ее новорожденным ублюдком. Среди брасийцев жива память о несчастных. Когда умерла моя мать, ее сестра Ино нашла меня и вскормила в пещере. Понимаешь ли, суеверные жители Орейят боялись дать нам приют под крышами их домов… Мы очень похожи с Персеем. Мы росли, как чертополох. А едва выросли, нас послали в поход — его на запад, меня на восток.
— Персея никто не посылал! Он сам решил спасти людей от Медузы…
— Ну да, конечно. Спасти данайцев от Медузы, живущей на краю Ойкумены! Если верить сплетням, малыш, твоего Персея отправил на подвиг серифский басилей Полидект. А если верить голосу разума, его послал Зевс. Как отец гонит в бой взрослого сына; как правитель — лучшего воина. Персей ушел на запад и нашел там Медузу. Чуть позже я ушел на восток…
— И кого ты там нашел?
— Рею [46] , Мать Богов, — ответил Косматый.
46
Рея — дочь Урана и Геи, сестра-супруга Крона, мать Аида, Посейдона и Зевса.
8
— Амфитрион! Где тебя гарпии носят?!
Если дедушка, по мнению мальчика, был серьезен всегда, то папа лишь временами прикидывался строгим. Одна беда: сразу и не разберешь, когда папа сердится, а когда делает вид.
— На море…
— Бегом собирайся! Дед в Аргос едет. Сказал, ждать не будет.
— Он меня берет?!
— А кто, по-твоему, должен тащить дедову колесницу?
— Хэй-я!
Радость вспыхнула — и погасла. «Все замечательно! — убеждал себя Амфитрион. — Дедушка меня простил; папа шутит…» Радость, дрянь этакая, не возвращалась. А тут еще объявилась мама. Твой хитон драный, надень новый, с каймой. Смену возьми. Что значит — зачем? На тебе ж все горит, как у Гефеста в кузнице! Босиком едешь, да? Вот сандалии. Опозорить нас хочешь? Внук Персея — голодранец! Вот плащ, вот шляпа. И ничего не дурацкая — обычная шляпа. Да, красная. Не спорь, а то останешься дома! Ножик? Откуда у тебя ножик? Папин подарок? Осторожней, не порежься…
И в конце ласковое, очень-очень обидное:
— Герой!
Во дворе запрягали колесницы. За конюхами надзирал угрюмец Эхион, спарт по происхождению, ветеран дедушкиных Горгон. Под его взглядом конюхи вжимали головы в плечи. Отчаянно ржала молодая кобылка, не желая под ярмо. Ей на грудь с большим трудом наложили ремни. Растолкав конюхов, Эхион взял животное за холку. Кобыла замерла, в ужасе кося влажным глазом. Клещи пальцев Эхиона ухватили что-то на шее упрямицы, дернули. Кобыла вздрогнула — и успокоилась. Хмурый спарт бросил под ноги вытащенную колючку и сплюнул.
Конюхи осознали.
— Где гость?
Персей быстрым шагом вышел из мегарона. Голос басилея звенел от раздражения. Дедушку, подумал мальчик, следовало бы прозвать Персеем Внезапным. О поездке в Аргос знали все. Но когда? И вдруг — раз, уже едем. Кто не успел — сам виноват.
— Здесь!
Кефал, сопровождаемый Тритоном, стоял у ворот.
— Поторопись, мы выезжаем.
С минуту Кефал пялился на басилея, словно впервые видел или сравнивал с кем-то. Но вскоре опомнился, и быстрые ноги пригодились юноше — он умчался, как ветер, и вновь возник во дворе с охотничьим копьем и дорожной сумкой. Взяли и Тритона: детина взобрался на вторую колесницу, править которой доверили Кефалу.