Внутренний дворец. Книга 1
Шрифт:
Милый, пора в колесницу коней запрягать,
Вместе отсюда уедем с тобою вдвоём.
Ши цзин (I, VII, 14)
Несмотря на то, что легли все поздно, в обратный путь в столицу собрались довольно рано утром. Небо расчистилось, похолодало ещё больше, на траве и палой листве появилась седина изморози. Зато солнце сделало ещё вчера унылую и неприветливую местность яркой и праздничной. Откуда-то вдруг выявилось
– Ну, я наивный, конечно, – весело рассказывал нам с принцем Чжуэ Лоун, щеголявший выигранным поясом. – Когда такая… хм… дама тебя привечает, да ещё отказывается от денег, то что о себе думаешь? К ней сам канцлер Нэй хаживает, а она предпочла меня. Но вот как-то подсаживается она ко мне и начинает намекать, что хотела бы стихов. Я не против, могу старое прочесть, могу новое сочинить. А она так глазки опускает и говорит: «А вот в честь госпожи Ань сочинили поэму…» Тут только я понимаю – соперницу прославили в столице и за пределами, вот и она захотела для себя славы.
– А вы можете её прославить? – наивно спросила я.
– А то ж! – усмехнулся Тайрен. – Недавно с южной границы вести приходили. Перехватили посланца южан, который добытые сведения через границу перевозил, и там среди прочего знаешь, что было? Последние стихи нашего Лоуна! Его и в Южной империи ценят.
– Постойте… Так вы, выходит, профессиональный поэт?
– Ну, что вы, – Чжуэ Лоун скромно опустил глаза. – Я не зарабатываю своими стихами на жизнь. Какой же я профессиональный?
– Придёт день, и ты станешь придворным поэтом, – Тайрен хлопнул его по плечу.
– Но тогда какое же это честное состязание?
– А?
– Вчера, – объяснила я. – Признанный поэт, а все остальные – любители. Разве это честно?
– А что ж теперь, Лоуну и в поэтических состязаниях участия не принимать, раз он поэт?
– Можно, но только с другими поэтами. Ну, или можно с любителями, но пусть тогда его стихи идут вне конкурса. А так это всё равно, что поставить новобранцев против мастера боевых искусств. Сразу ясно, за кем победа. В чём же тогда интерес?
– Слышал? – Тайрен подтолкнул приятеля локтем в бок. – Отдавай мой приз.
– Никогда! – Лоун вцепился в пояс. – Он получен из рук прекрасной дамы.
– Ах, так!..
Тайрен тоже вцепился в пресловутый пояс и рывком выдернул поэта из седла. И сам свалился следом. Я ойкнула, но судя по тому, как они со смешками продолжили возиться на земле, ни один из них не пострадал. Остальные всадники остановились и сгрудились около нас, подбадривая оседлавшего противника принца возгласами и улюлюканьем.
– Ваше высочество, имейте совесть! – воззвала я. – Рыбка задом не плывёт! Раз сами не догадались поставить ограничения, то уже всё, приз его. В следующий раз будете думать.
– Вот! –
– Ладно, ладно, – Тайрен поднялся и протянул ему руку. – У меня добрая наложница, пользуйся, что я не могу ей отказать.
– О благородный кипарис, крепость и блеск твоих достоинств затмевает нефрит!..
Я невольно хихикнула:
– Кипарис?
– А тебе наставник Фон о нём не рассказывал? – Тайрен снова сел в седло.
– Рассказывал. Что кипарис – символ вечности и скорби, и поэтому его сажают при храмах и на кладбищах.
– Да, но не только. Кипарис ещё символизирует стойкость, выносливость и юность. Его часто сравнивают с благородным человеком. Так что для меня это достаточно лестное прозвище.
– А с каким деревом сравнивают дам?
– Дам чаще сравнивают с цветами. Но вас, – Чжуэ Лоун смерил меня взглядом, – я бы назвал сосной. Сосна – это тоже стойкость, мужество, постоянство и жизненная сила. А ещё – верность и супружеское счастье.
И высота – особенно у корабельных, мысленно добавила я.
– Сосна – Соньши… А что, это мне нравится больше, чем Тальо, – заявил Тайрен. Я улыбнулась, не подозревая, что в очередной раз сменила имя.
– Ладно, тронулись, – Тайрен подтолкнул своего коня пятками. Я последовала его примеру – и надо ж было так случиться, что чуть ли не из-под копыт моей кобылы вдруг стремительно вспорхнула какая-то птица, уйдя вертикально вверх. Здесь действительно было много дичи. Но что это была за птица, я не разглядела, потому что моя спокойная послушная кобылка вдруг с пронзительным ржанием вскинулась на дыбы.
Каким чудом я не полетела кувырком через круп, до сих пор удивляюсь. Руки без участия разума мёртвой хваткой вцепились в переднюю луку седла, нос едва не впечатался в лошадиный затылок, а эта кобылья дочь, опустившись на четыре ноги, поддала задом, едва не выкинув меня уже вперёд, и со всех копыт помчалась куда глаза глядят. В ушах засвистело, по лицу хлестала грива, поводья, которые я выпустила, ухватившись за седло, болтались где-то на шее, сползая вперёд, и я успела испугаться, что лошадь наступит на них, запутается и упадёт вместе со мной. К счастью, эта безумная скачка не продлилась долго. Тайрен поравнялся со мной всего через пару минут, немного обогнал, наклонился вбок и схватил болтающийся повод. И эта мерзавка немедленно сбавила ход и остановилась, словно и не случилось ничего, и она всегда была всё той же тихой и послушной лошадью.
– Как ты? – спросил Тайрен. Я со всхлипом втянула в себя воздух, а он обхватил меня за талию, легко вынул из седла, словно я ничего не весила, и усадил впереди себя, бережно прижимая к груди.
– Ну всё, всё… Всё уже закончилось.
Меня всё ещё колотило, но испуг уже отступал. Затопали ещё копыта, захрустела сухая трава, и к нам подскакал Кей.
– Всё в порядке? Ну, повезло.
– Да, повезло, – согласился Тайрен. – Хорошо, что она не упала.
Его конь под нами переступил с ноги на ногу и фыркнул, тряся головой.