Внутренняя красота
Шрифт:
— Кресси, что было потом? — спросил он, отрывисто дыша.
Похоже, она загипнотизировала его. Джованни поступит так, как ей захочется, если она попросит об этом. Он желал ее, хотя с ужасом думал, что это разрушит творческие чары. Но как раз именно этого он и хотел. Кресси это видела по тому, как он смотрел на нее, по тому, как, точно пружины, напряглись его мышцы. Что было потом?
Эхо в галерее шепота. Она стащила рубашку через голову, повторяя его движения.
— Ты трогал меня вот здесь, — сказала она, взяла его руки и опустила себе на груди, которые высвободились из корсета. — Ты трогал меня.
И Джованни трогал ее. Как раньше. Точно так, как она представляла в тот день и каждую последующую ночь.
— Самая нежная кожа, — прошептала Кресси. — Мне хотелось, чтобы ты нашел самую нежную кожу на моем теле.
— Самую нежную, — повторил Джованни, скользнув рукой в ее панталоны.
Там было тесно. Она торопливо расстегнула пуговицы, затаила дыхание. Почему прикосновение его руки вызывает совсем другие ощущения? Кресси представляла, как он будет трогать это место, но даже не мечтала, что это будет так. Он трогал так нежно. Казалось, будто по коже порхало перышко, но оно обжигало.
— Что было потом? — у самого ее уха раздался его отрывистый голос.
— Мне хотелось узнать, одинаковы ли мы, — ответила Кресси. — «Мне надо потрогать тебя», — твердила я. И ты расстегнул брюки. Взял мою руку и показал, что делать. Ты учил меня.
Кресси молила, чтобы так и случилось, ибо начинала терять власть над собой, но на этот раз на ее мольбу откликнулись. Джованни взял ее руку и сунул ее внутрь своих брюк. Мягкие волосы в верхней части его бедра. Они становились жестче. Стон Джованни прозвучал громче и не так сдержанно, когда она обхватила его мужское достоинство. Оно было тяжелым. Теплым. Оно сжимаюсь в ее руке.
— Кресси, я думаю, что не… я не в силах думать. Кресси, что было потом?
Что было дальше?
— Покажи мне, — попросила Кресси. — Я просила показать, как трогать тебя. И ты меня тоже трогал. Покажи мне, Джованни, покажи мне так, как ты показывал в моем сне. Покажи, как сделать с тобой то, что ты делал со мной в галерее шепота.
Кресси почувствовала его колебания. Джованни догадался: она ведет эротическую игру. Это не просто рассказ о сне, а способ обольщения. Он поднял голову, испытующе заглянул ей в глаза. Кресси не знала, что он в них нашел, но это сыграло решающую роль. Перемена стала почти ощутимой, она вела свою игру, но он взял инициативу в свои руки.
Его улыбка источала сладострастие.
— В галерее шепота, — сказал он, — мне не так хотелось, чтобы ты трогала меня. Это я хотел трогать тебя. — Теперь Джованни целовал ее в шею, гладил бедро одной рукой, а другой спускал панталоны. Изменив позу, она сняла сапоги. — В галерее шепота я хотел быть с тобой вот так, — говорил Джованни, опуская ее на пол, затем быстро сбросил обувь, одежду и совершенно нагой встал на колени между ее раздвинутых ног. — Мне этого хотелось. — Джованни наклонился, собираясь поцеловать Кресси, ее груди коснулись его, он ощутил дрожь предвкушения, но еще недостаточно сильную. Его уста были жарки, поцелуи напористы, он извлекал напряжение из глубин ее существа, точно воду из колодца. — В галерее шепота ты дошла до исступления, была скользкой и влажной, не так ли? — Его пальцы медленно проникли в нее, Кресси затаила дыхание. — А мое достоинство напряглось до предела, — говорил Джованни низким дрожащим голосом. — Кресси, потрогай, и ты узнаешь, как сильно оно напряглось.
Он взял ее руку и обвил пальцами свой возбужденный стержень. Она тут же заметила, как резко тот отличается от Джайлса. Смуглая кожа. Плотная. Когда она обхватила его рукой, тот начал пульсировать. Джованни проник пальцами внутрь ее еще глубже, и она вскрикнула.
Этот
— Покажи мне, — настаивала Кресси. — Джованни, скажи мне, чего ты хочешь, покажи мне.
Кресси думала, он начнет сопротивляться. По его глазам угадала в нем такое же желание. Начала неловко гладить его, он изогнул спину и вцепился в нее.
— Вот так? — спросила она. Он что-то пробормотал на итальянском языке. Что-то похожее на мольбу. Затем снова поцеловал ее, взял за руку, чтобы умерить ее ласки, давая понять, как следует держать его достоинство. — Вот так? — снова спросила она и почувствовала, как оно напряглось, как пульсирует его кровь, как что-то извергается, услышала крик, полный боли крик, будто он изгнал самого дьявола, обдав ее руку своим семенем.
Внезапный и неизбежный оргазм низверг Джованни в странную пустоту, в пространство, где он долго витал в совершенно непривычном блаженстве. Он ничего не забыл, в этом не было сомнений, хотя и прошло много лет. Сейчас все прошло иначе. Совсем иначе. Несмотря ни на что, в прошлом он без труда задерживал семяизвержение, поскольку женщины, которых он услаждал, возлагали на него надежды. Он не только удовлетворял эти надежды, но и превосходил их.
Он зарылся лицом в волосы Кресси. Она прижалась к нему грудью. Он чувствовал, что ее сердце бешено бьется. Его сердце громко стучало. Джованни провел пальцами по изгибу ее изящной спины. Линия красоты. Ему должно быть стыдно за то, как быстро наступила разрядка, не удалось сдержаться, но он не стыдился. Он не испытал тех чувств, которые переживал раньше. Ни тоски, ни печали, ни опустошения, ни даже малейшего намека на отвращение, которое охватывало его в то время, когда приходилось продавать себя, чтобы выжить. Только успех в искусстве избавил его от такой необходимости. Тогда Джованни делал это по привычке, будто выполняя самую неприятную обязанность. Но на этот раз все получилось иначе.
Кресси крепко обнимала его за талию. Солоноватый, отдававший мускусом запах плотских наслаждений смешался с привычным ароматом ее тела, лаванды, мыла и свежести. Лицом Кресси прижалась к его груди. Джованни чувствовал на своей коже ее нежное дыхание. Только сейчас он понял, как смело она ведет себя. Она не была опытной женщиной, ищущей наслаждений, не относилась к тем представительницам слабого пола, которые ищут утешения не в своих пресыщенных и приевшихся мужьях, а в свежих мужских телах. Несмотря на отсутствие опыта, Кресси твердо решила соблазнить его. Но ради того, чтобы доставить удовольствие ему, а не себе.
«Именно поэтому, — догадался Джованни, — все получилось совсем иначе, не так, как прежде». Ее удовольствие заключалось в том, чтобы и он испытал удовольствие. Кресси отдалась ему бескорыстно, поощряла взять то, что ему хотелось, просила показать ей, чего желает он. Ни одна женщина так раньше не поступала. Их интересовало лишь то, какое наслаждение им может принести его тело. Кресси желала его ради него самого.
Будто ему требовались новые доказательства, она шевельнулась, села и, робко улыбаясь и краснея, отбросила волосы со своего лица.