Во что верит Россия; Религиозные процессы в постперестроечной России
Шрифт:
Вскоре после кончины царя-реформатора, благоволившего всему иностранному, в империи была учреждена Юстиц-коллегия Лифляндских, Эстляндских и Курляндских дел -- орган для ведения духовных дел лютеранского исповедания. Просуществовав ровно сто лет, Юстиц-коллегия Лифляндских дел в 30-х годах Х1Х века была преобразована в Генеральную евангелическо-лютеранскую консисторию. Генеральная консистория находилась в ведении Министерства внутренних дел, ее главу, Президента, назначал сам Государь, который официально и являлся главой Российской Евангелическо-Лютеранской Церкви, ее епископом. В немецкой лютеранской традиции, доминировавшей в России, существовал единственный духовный сан пасторский. Епископство являлось административной должностью, что и позволило православному императору взять на себя это звание. Здесь следует сказать, что российское лютеранство никогда ранее не являлось лютеранством русским. Реально это была немецкая лютеранская Церковь на территории Российской Империи, полностью контролируемая властями. Немцы, в свою очередь, контролировали иные национальные лютеранские образования (шведские, латышские и проч.),
Из 3 762 756 подданных Российской империи лютеранского вероисповедания в 1911 году 35% составляли немцы. Остальная часть приходилась на латышей, эстонцев, голландцев, шведов, финнов и, как нынче принято говорить, на незначительное число лиц других национальностей. Особой сложностью отличалось положение лютеранских приходов в прибалтийских консисториях, где нередко возникали конфликты между прихожанами и назначенными сверху проповедниками. В 1915 году на волне борьбы с "немецким засильем" решено было закрыть немецкую Генеральную консисторию, а ее административные функции поручить Департаменту духовных дел иностранных вероисповеданий. Эта затея не была воплощена. Война, перевороты и прочие беды помешали православным властям начать "русификацию" российского лютеранства сверху. После революции лютеране, наконец, смогли беспрепятственно собрать Синод, на котором были внесены необходимые изменения в Устав, и Церковь, декларировав лояльность Советской власти, просуществовала до 1937 года.
Истоки тех процессов, что бурлят в лютеранском мире, находятся в веке девятнадцатом. Сегодня вновь происходит собирание воедино российского лютеранства. В этой лекции речь пойдет о Лютеранской Церкви Ингрии, зарегистрированной в России после отмены советской власти. Откуда же она взялась?
Итак, век ХIХ. Заглянем в Петербургскую консисторию. Оказывается, она объединяла несколько пробстских округов, в том числе Восточно-Ингерманландский и Западно-Ингерманландский. Их прихожане -небольшой финно-угорский народ, проживающий в окрестностях Петербурга -финны-ингерманландцы, потомки племени под названием ингры. Жители Ингрии возделывали свои поля, строили дома, воспитывали трудолюбивых светлоглазых детей и молились своему "лютеранскому" Богу. У них было все, кроме собственной страны и собственной Церкви, которые не существовали институционально, видимым образом, но были воплощены в душе каждого ингерманландца, а всего душ насчитывалось 147 тысяч. Населяли они 800 деревень, да имели одно педагогическое училище в Колпанах, возле павловой Гатчины. Никому не могло придти в голову: ни Государю Императору, ни Председателю Генеральной Консистории, что маленький народ несуществующей страны имеет право на свою веру и на свою Церковь. Не приходило в голову, что эта Церковь в будущем может иметь свое неожиданное развитие.
Итак, до конца 30-х годов нынешнего столетия ингерманландское лютеранство оставалось "под немцем", а затем сгинуло вместе с ним в советских концентрационных лагерях. После войны, уже в 50-е годы, изрядно обрусевшие ингерманландцы начали потихоньку стекаться ближе к родным местам. Сначала в Петрозаводск, потом в Ленинград. Последуем за ними!
В церковной традиции ингерманландцев никогда не было женского пасторства, но мужчины, увы, умирают первыми. Войны, расстрелы и лагеря свели пасторов на нет. Богослужения начали проводить диаконы, затем органисты. Не стало и их. Заступили мужчины-миряне. Когда прошло и их время, Церковь стала сохраняться руками вдов. Они собирались подпольно на квартирах и кладбищах и хранили свою лютеранскую веру точно так же, как русские женщины хранили и сохранили для своих детей веру православную.
После смерти Сталина в Ингрию вернулись два старика-пастора: Юхани Вассель и Пааво Хайми. Ранними туманными утрами они отправлялись в путь проповедовать по деревням разоренной Ингрии и поздними вечерами возвращались домой, преисполненные горем своих чад. Время шло, вновь рождались светлоглазые дети, у народа и у Церкви забрезжило будущее. Седой пастор Пааво крестил мальчика из деревни Губаницы. Он дал ему имя Арво, что означает "достойный". Пааво умер, а мальчик стал одним из апостолов новой Церкви.
В конце 60-х годов бездомных ингерманландцев взяла под свое крыло Эстонская лютеранская Церковь. Старая кирха, успевшая поработать складом, открыла свои тяжелые двери в городе Нарве. Эстонский пастор Эльмер Куль не знал финского языка и служил по транскрипции, но кирха, построенная на 250 мест, собрала на первое богослужение 800 человек. Пусть на складе, пусть в чужом краю, но они молились Христу на родном языке! В 1970 году ингерманландцев приняла Онега. В северо-западной части Петрозаводска в старой избе был зарегистрирован второй лютеранский приход. В 1977 году под Ленинградом, в Пушкине, - третий. Этот приход первым шагнул на территорию Ингрии, и неудивительно, что он долгие годы был местом паломничества финнов-ингерманландцев. Пушкинский приход стал итогом подвижнической деятельности отцов Церкви Ингрии. Наступала эпоха детей. Все три финноязычных прихода административно и юридически подчинялись Эстонской
К концу 70-х годов поэт, музыкант, певец и фольклорист Арво Сурво понимал, что возродить народ Ингрии без Церкви невозможно. К концу 80-х лютеранский пастор Арво Сурво уже твердо знал, что создаст национальную Церковь Ингрии. К концу 90-х годов миссионер Арво Сурво, наверное, осознает, что заложил основу русской лютеранской Церкви. Хотите знать, как это было?
16 февраля 1987 года в три часа ночи сработала сигнализация. Арво вышел во двор. Под свист злого февральского ветра воры пытались снять колеса с пасторского автомобиля. Для ингерманландца ветер со снегом со стороны Финского залива что пляжный песок для нежного одессита -- лишь греет. Объяснив полуночникам смысл восьмой заповеди, Арво вернулся в дом, и вдруг ему пришла мысль, что возрождать Церковь нужно с самого бедного и бездуховного места, где уж и ингерманландцев-то почти не осталось, и вера в запустении. Он разбудил жену и детей и сообщил им, что отправляется в Волосовский район, в деревню Губаницы восстанавливать разрушенную кирху. Поступок в глазах рассудительных лютеран неразумный. Строить нужно в Колтушах, Токсово, Нарвузи и других местах "компактного проживания" братьев. "Может ли что хорошее выйти из Губаниц, заброшенной деревни, где нет никакого духовного оживления?" -- рассуждали они, глядя на восстановленную губаницкую кирху, засучивали рукава и постукивали мастерками о кирпич -"исправляли" положение. Через несколько лет шпили пяти вновь построенных кирх и шестнадцати старых, поднятых из руин, украсили бледное небо Ингрии. И вздрогнули духи злобы поднебесные.
Церкви стоят -- встал вопрос об организации внутри Эстонской Церкви национального пробства. Проект не встретил горячей поддержки эстонцев, в то время уже поглощенных идеей собственного национального величия. Ингры получили отказ.
В ответ Арво Сурво готовит и распространяет в 1989 году Манифест, в котором провозглашается существование самостоятельной Лютеранской Церкви Ингрии! Чиновники самых разных ведомств -- от Идеологического отдела ЦК КПСС до Всемирной Лютеранской Федерации -- пришли в замешательство. С одной стороны -- церковные проблемы: по существующей традиции новая лютеранская Церковь может утвердиться только с согласия других братских Церквей. С другой стороны -- проблемы политические. Советская власть вовсе не была заинтересована в создании еще одной независимой церковной структуры -- уж лучше подструктура в уже существующей и контролируемой Советом по делам религий церковной организации. Крошка Ингрия смоделировала патовую ситуацию, и все вынужденно согласились на организацию национального пробства внутри Эстонской лютеранской Церкви. Однако не прошло и тысячи дней, как СССР распался, Эстония спешно отделилась от России и по дороге потеряла светлоглазую Ингрию, с ее маленьким пробством.
Осенью 1992 года в России была зарегистрирована новая лютеранская Церковь -- Церковь Ингрии. Ее возглавил приглашенный из Финляндии епископ Лейно Хассинен.
Каков же богословский профиль Церкви Ингрии, и какова ее религиозная идеология? В целом молодая Церковь придерживается скандинавской традиции шведского образца. В частности, сохраняется институт епископства. По сравнению с немецким лютеранством, ингры значительно консервативнее, они открыто осуждают европейский лютеранский либерализм, в первую очередь, женское священство. Признавая идею общего священства, ингерманландские богословы видят идейный исток женского священства не в церковной традиции, а в гуманистической и, в первую очередь, -- в феминизме. Они считают, что равноправие, понимаемое не в христианской, а в узко демократической традиции привело к тому, что идея полового равенства в священстве переросла затем в идею церковного равенства сексуальных меньшинств: в Германии известны случаи венчания гомосексуальных пар. Ингры считают этот путь губительным для своей Церкви и пресекают его в зародыше, отвергая женское пасторство.
Чрезвычайно много можно понять о Церкви из ее отношения к Евхаристии. Символическое протестантское ее понимание в Ингрии постепенно вытесняется и приближается к православному. Для педантов всех христианских конфессий подчеркиваю, что веду речь не о природе и истинности Святых Даров, а об отношении к Ним в Церкви Ингрии. Широко распространенное в лютеранстве мнение, что Святые Дары являются таковыми исключительно в момент причащения, а далее остаются обычными хлебом и вином, уступает в Ингрии место трепетному и священному отношению. Здесь нельзя встретить укоренившегося в Финляндии обычая после каждого причастника протирать край чаши персональной бактерицидной салфеткой. Если традиционно проповедь в лютеранстве заслоняла собой Евхаристию (даже архитектурно кафедры проповедников порой помещались над алтарем), то в Ингрии сегодня наблюдается возвращение к мистическому восприятию Церкви и Причастия.