Во имя Ишмаэля
Шрифт:
Он перечитал мейл. Ребекка отлично подходит на главную роль— на какую роль? Лопес пробормотал: «В задницу». Он поднялся в номер. У него было время на то, чтоб покурить травки, и он это сделал. Два часа спустя он был в аэропорту.
Сидя в самолете, он свысока наблюдал за ангельскими слоями сверкающих воздушных облаков и думал о том, что должен размышлять о чем-то глубоком, но ему не удалось; он все еще испытывал горечь, когда сошел с самолета — через бесконечные ряды кресел, глядя сквозь двойной пластик иллюминатора, размывчатый от царапин, — в Милане, в Линате.
Инспектор Давид Монторси
МИЛАН
27 ОКТЯБРЯ 1962
17:40
Конечно,
Монторси почти не верилось. Пока Фольезе сыпал именами, датами, названиями мест, Монторси казалось, что он находится в самом центре совпадения, в самом центре сложного механизма цепочки интуитивных озарений.
Голос журналиста добрался до людей, связанных со шведскими спецслужбами. Фольезе раньше был женат. Его бывшая жена была как раз шведка. Он был знаком с ее друзьями, там, в Стокгольме, они остались в хороших отношениях. Время от времени они передавали ему информацию о персонажах, связанных с итальянскими спецслужбами. У журналиста в блокноте всегда есть что-нибудь в таком роде, сказал Фольезе. Информаторы за пределами Италии — чтобы понять, что происходит в Италии. И вот таким образом от шведских информаторов поступили эти данные. Международная ситуация постепенно ухудшалась. Кубинский кризис наглядно демонстрировал это. Конфликт с русскими разыгрывался также, и прежде всего в Европе, — также, и прежде всего в Италии, с участием КПИ, которая насчитывала наибольшее число членов сравнительно с другими коммунистическими партиями Европы, и главным образом с участием самого могущественного в государстве человека, Энрико Маттеи, который балансировал между интересами США и СССР. Американцы не только разместили в Италии впечатляющее количество своих агентов. Они не только организовывали штаб-квартиры. Не только налаживали координацию с военными базами. Они были готовы организовать что-то вроде гражданской вербовки.Что-то вроде религии, насколько стало известно из последних уточнений, во время последних бесед со шведскими друзьями. Светская религия — в общем, секта. Которая заведет досье на итальянских адептов, соберет информацию об их друзьях, об их знакомых. Которая будет использовать в своих целях каждый голос, любые средства, какие только приходят на ум. Группа, которую нужно «пересадить», ex novo, подальше от ватиканских кругов. Субсидировать, устроить так, чтоб она разрослась. Нечто, что в подходящий момент сможет преобразоваться в оппозицию высокого уровня. В первое время она будет только поставлять американцам информацию. Практически опорный пункт — подвижный, действующий на самой территории. Организация вне всяких подозрений. В ходе второй фазы эта свободная ассоциация может легко трансформироваться в силовую группу, влиять на политические процессы, диктовать свои условия на высоком уровне. Они все просчитали. Связные в Стокгольме открыли ему, что американцы готовы были рыбачить в море проповедников, которые существовали у них на родине. На операцию были выделены значительные средства. Они подобрали людей.
— Людей? — спросил Монторси.
— Человека, сказать по правде.
— Какого человека?
— Того, вокруг кого будет вертеться группа.
— Святошу…
— Ну, я полагаю… Об этом я ничего не смог узнать. Только имя.
— Имя?
— Имя.
— Ишмаэль?
— Именно, Ишмаэль.
Американцы, Маттеи.
Американцы, Ишмаэль.
Ребенок под плитой на Джуриати. Маттеи передмемориальной доской на Джуриати.
— Ты что думаешь об этой истории с Джуриати? — спросил Монторси.
Журналист перенес свой вес на другую ягодицу, перекинул ногу на ногу.
— Здесь есть два интересных момента. Я бы отталкивался от них.
— Какие моменты ты имеешь в виду?
— Ну… Первое — это, разумеется, доска. Если кто-то убивает ребенка, то есть если этот кто-то маньяк, то первое, что он делает, — это пытается спрятать труп, разве нет? Если ты спрятал труп — значит скрыл преступление. Если только ребенок не был похищен или, как я понимаю, о его исчезновении не заявили. Но даже в этом случае такое заявление должно произвести много шуму. А мне кажется, что не…
— Нет, я проверял. Хотя чиновник из полиции нравов, который знает об этом больше, чем я, говорит, что круг педофиловсуществует и что, вероятно, речь идет о круге очень высокопоставленных персон, неприкосновенных.
— Такие вещи, впрочем, всегда существовали… Нет, но дело в том, что оставить его там, на виду, рядом с доской, — это значит прежде всего пойти на риск: тебя могут увидеть, это общественное место, так или иначе… А потом, в любом случае ты знаешь, что его скоро найдут. Сколько часов прошло между временем смерти и временем обнаружения?
— Мало. Мало.
Фольезе, задумчиво:
— Вот именно… Я вижу в этом что-то вроде предупреждения. Не знаю… сигнал… возможно, ритуал…
— Это почти тот же вывод, к которому я пришел. Тогда должна быть какая-то связь с доской…
— Да, в том смысле, что иначе… какое содержание у этого знака? Как понять значение такого рода деяния?
Монторси нахмурил лоб.
— Однако есть какое-то значение для того, кто действительно знает о том, какова связь между ребенком и доской, разве не так?
— Да, но ты знаешь, что первой его нашла полиция. Или это было предупреждение кому-то внутри полиции, или же они надеялись, что об этом узнает… кто-нибудь из газетных кругов, нет?
Снова уныние — у Монторси.
— Нужно работать с тем, что мы имеем. Информация о партизанах и о доске… Практически ничего. Карточки на партизан отсутствуют. В этом ты, Фольезе, правда можешь быть очень полезен. Ты можешь двигаться, а я…
— Так вот второй факт, который мне кажется относящимся к этой истории, — то, что у тебя забрали дело… Мне кажется, у тебя его забрали, потому что ты не закрыл его…
— Это как посмотреть. Это нередкое явление. Не в первый раз у меня забирают расследование…
— Да, но если у тебя его забрали, это значит, что кто-то это предупреждение, ну или смысл того действия, понял.
— У нас, в управлении?
— Если предпосылки верны, а у тебя забрали дело… ну, скажем так, чтобы притормозить его… так вот это значит, что кто-то в полиции, кто-то над тобой, понял, что некоторые вещи не следует трогать.
Теперь они смотрели в пустоту — некую форму мысли в пространстве между их взглядами, — момент, когда все может свершиться, но ничего не приходит на ум: никакой стратегии, никакого плана. Ничего.
Монторси промолвил:
— У нас мало сведений. Имена партизан. Даты. И как максимум — фотография открытия мемориальной доски.
Фольезе засмеялся:
— Фотография с Маттеи и прочими.
Монторси тоже улыбнулся:
— Но я даже не знал, что он был партизаном, Маттеи.
— Да. Он был командиром Корпуса добровольных борцов за свободу.
— То есть?
— Белые партизаны, католические. С одной стороны, коммунисты. С другой стороны, бойцы из Партии действия, светские, республиканцы. Чтобы дорисовать треугольник, были нужны католики. Маттеи был в элите, на вершине иерархической лестницы белых партизан. Впрочем, странно. Присутствие Пайетты и Лонго, коммунистов, а также президента АНПИ, Союза итальянских партизан — а они красные — рядом с Энрико Маттеи. Если хочешь, я отсюда начинаю свое расследование.