Во имя славы. Книга первая
Шрифт:
(*Восточное море – Балтийское море. Скандинавы его Аустмарр)
Ингигерд не знала о вендах. Впервые она услышала о них на корабле, увозившем её в неизвестность. Эти венды звали себя ругами – так сказал ромей, знавший, казалось, всё на свете. Он даже мог говорить на их языке, но пока скрывал это.
Корма была забита бочками, сундуками, тюками, мешками. И рабами. Десяток рабов только на этом корабле, а сколько томилось на остальных?..
Руги смеялись, осматривали добычу, тянули тяжёлые вёсла и пели песни. Они были так похожи на
Ладья поднималась и опускалась по волнам. Медвежий оскал на парусе волновался от рваного ветра, а берег скрылся за горизонтом. Там, откуда тянулся дымный хвост чёрного облака, раньше был её дом.
?-?----??----?-?
– Отец будет доволен! Жаль только не довелось сражаться в настоящей битве. Щитом к щиту, в открытом поле!..
– Погоди, не лезь вперёд батьки в пекло. Ещё навоюешься.
Яромир, молодой княжич, всё вспоминал первую в своей жизни рубку. Он стоял на корме «Лебедя», возле рулевого весла. Кормчий Веремуд наставлял его в управлении ладьёй, пока не разыгрался ураган. Волны становились всё выше, небо посерело, сверху сыпал дождь, но время ещё оставалось.
– А вот мой отец рассерчал…
Дражко стоял рядом. Говорил он с княжичем, но взгляд устремил на Ингигерд. Девушка странным образом приковывала к себе внимание, но почему-то не хотелось обходиться с ней, как с прочими девками. Эта данка таила в себе нечто, что заставляло до дрожи волноваться.
– Не зря! – воскликнул Яромир. – Боги ведают – не зря! Мне уже надоело выжидать в тылу, пока остальные сделают всё дело. Князь должен вести свою дружину, быть первым среди них. Так говорит мой отец.
– И он прав, княжич. Люди идут за сильными. За смелыми. За теми, кто не боится ночной тьмы…
Последнее Дражко выдавил с обидой в горле, что не прошло мимо Веремуда. Тот сощурился, вытер рукавом влажный от брызг нос.
– Вы оба ещё слишком молоды. Путаете храбрость с глупостью.
– Ты со мной не согласен? – Дражко даже отвлёкся от Ингигерд, приготовившись отстаивать свои слова.
– Отчасти.
Веремуд лишь добродушно улыбнулся, не желая испытывать ярость юноши, чем заметно смутил его.
Ладью резко качнуло. Яромир едва не выпустил из рук весло, но кормчий вовремя подстраховал, а затем жестом указал отойти в сторону. Море уже достаточно разбуянилось.
– Хороший князь не только ведёт дружину в бой. Он также возвращает воинов домой.
Отроки промолчали. Задумались. Но долго размышлять над словами Веремуда не пришлось.
– Спускайте парус. И приготовьтесь – придётся нелегко.
?-?----??----?-?
Шторм накрыл корабли. Маленькую флотилию бросало из стороны в сторону, волны вырастали, словно горы, и толщи воды обрушивались на борт, гнули доски до жалобного скрипа, слышного даже через рёв стихии.
Дражко держался за канаты изо всех сил. Скользкая палуба не давала устоять на ногах, вода застилала лицо. Он пытался высматривать другие ладьи. Те скрывались между волнами, выглядывали, а затем снова ныряли в бездну.
– Верёвки не выдержат! – кричал Удо.
Его мускулы вздулись от напряжения, волосы налипли на лоб, но рот скалился в весёлой улыбке. Казалось, дикие тряски, подъёмы, повороты, да и само море не более детской забавы для такого здоровяка. И привяжись ты не к скамье, а к нему – будешь в большей безопасности.
Но даже Удо не мог передвигаться по ладье, как это делал Веремуд. Привязавшись длинной верёвкой для подстраховки, он ловко оказывался там, где требовалось проверить узел, придержать ящик, или спасти кого-нибудь от участи отправиться за борт. Хотя последнее удавалось не всегда.
Дражко чуть не утянул за собой сидевший по соседству Верик – он сорвался, вылетел со своего места, а затем верёвка лопнула, словно перетруженная тетива, и бедняга скрылся в подступающей толще воды.
Волна, поглотившая Верика, накрыла ладью, та накренилась – вот-вот, казалось, перевернётся. Дражко держался изо всех сил, но ноги соскальзывали, а руки уже побледнели. Он был на грани, но одна мысль никак не давала сосредоточиться на самом себе…
Ингигерд прижалась к подножию мачты, как и остальные рабы, которых спасали лишь кандалы, прибитые к палубе. «Лебедь» завис на вершине волны, а затем рухнул вниз.
Ладью сотрясло с небывалой силой. Верно благодаря лишь чуду она не разлетелась на части и продолжила взбираться на очередную волну.
Но не все оказались такими крепкими – море поглотило ещё двух руян, кто-то переломал кости и, не имея возможности держаться, болтался на верёвке в ожидании скорого конца. Кандалы нескольких рабов вырвало с гвоздями, и те получили нежданную свободу.
Дражко принялся высматривать Ингигерд, не успев оправиться от удара. Верёвки, удерживающие добычу, местами оборвались, запутались, и теперь тяжёлые сундуки ходили по доскам.
Нос ладьи начал подниматься. Связка бочек сдвинулась, проехала мимо сжавшихся у балки рабов, пока верёвки не натянулись до предела... А затем волна начала клонить корабль в бок.
Канаты под тяжестью груза врезались в нещастных, до хруста сдавливали кости. Принявшие беду на себя рабы напирали на остальных, лишая возможности вздохнуть.
Ингигерд была там. Её окружили, прижали к балке, не давая пошевелиться. На устах застыл немой крик, а во взгляде поселился ужас.
Дражко вытащил нож, обрезал страховочную верёвку и прыгнул на глазах ошарашенного Удо.
– Какого лешего ты творишь?! – крикнул он вслед, но Дражко уже приземлился на балку, едва не размозжив голову раба со смуглой кожей.
В этот момент судно снова качнуло, Дражко поскользнулся и полетел дальше, но успел зацепиться за рукав чьей-то рубахи. Не надолго – ткань быстро разошлась, так что Дражко воткнул нож между рёбер раба, зацепился за рукоять и потянулся вверх.