Во тьме
Шрифт:
Ноздри Вудбайна втянулись, его нервозность становилась все заметнее.
— Молитва на латыни, найденная нами у Спенсера, была написана кровью. Утром из лаборатории пришел факс. Это человеческая кровь.
Вудбайн закрыл глаза, он даже не удивился. Эттвел внес пояснение, добавив:
— На самом деле, это смесь из крови нескольких людей. Скольких — лаборатория не смогла установить.
Опытному капитану, занимавшемуся разными безумными историями на протяжении двадцати трех лет работы в полиции, показалось, что шестьдесят семь пар глаз с фотографий обращены к нему.
Напряжение сдавило его грудь так сильно,
Почему вы делаете это? Кто вы?
Но больше всего его мучал вопрос, как человеческие существа вообще могли участвовать в подобной дикости, участвовать расчетливо и холодно, и с какой целью?
12
Нью-Йорк с пригородами, расположен поверх тектонической плиты, спускающейся к берегу океана. С высоты в тот самый момент, когда ночь понемногу начинает разворачивать свои красоты, он напоминает огромное, переливающееся множеством огней пятно.
Местами видны тревожные отблески мигалок полицейских машин, двумя цветами — красным и синим — отражающиеся на фасадах зданий. Они ритмизируют жизнь тамошних угрюмых улиц. Если бы потребовалась музыка, чтобы создать достойный аккомпанемент этому зрелищу, то вполне — усилиями меланхолического, медленного и мрачного хора — можно было бы исполнить по случаю гимн миллионам этих неведомых жителей, странным образом совершенно одиноких среди суеты мегаполиса.
В глубине одного из местных каньонов мы видим женскую фигурку, идущую навстречу общему людскому потоку. «Очередная долбаная телка», — могут сказать одни; «Милашка», — возразят другие: крепкие мускулы, подтянутая кожа, твердая походка.
Сопротивляясь порывам ветра, Аннабель, полностью погруженная в свои мысли, поднялась по Клинтон-стрит с набитой делами бумажной сумкой в руке. Пересекла Джоралемон-стрит и посреди улицы на секунду исчезла в облаке густого пара, поднимавшегося над водосточной решеткой. Едва ее нога ступила на тротуар, завибрировал, а затем начал звонить мобильник.
Вот черт! Дайте же мне хоть мгновение побыть одной, — рассердилась она.
Найдя небольшое укрытие перед зданием банка, Аннабель поставила сумку.
— О'Доннел. Слушаю, — произнесла она, переводя дыхание.
— Привет. Это Джошуа Бролен, можете говорить?
Аннабель придержала сумку коленом:
— Валяйте.
Частный детектив с ходу бросился в атаку:
— Я только что встретился с парикмахером, которому Спенсер Линч продавал волосы своих жертв. Парень странный, но выглядит искренним, как мне показалось. Видимо, он замешан в каких-то мелочах и боится; правда, там ничего серьезного. Думаю, вы уже поняли, что он не…
— Да, его не в чем упрекнуть.
— М-м-м… — Раздался выдох, как будто Бролен выпустил струю дыма. — Это неудивительно. Зато я навестил родителей малышки Паунер, той, которую Спенсер Линч похитил первой. Здесь тоже ничего экстраординарного. Я больше сосредоточился на этой части дела. На…
— Бролен? Послушайте, вы действительно решили погрузиться в это всерьез?
— Я просто стараюсь соблюдать правила игры, услуга за услугу. Вы мне кое-что рассказали, теперь моя очередь держать вас в курсе своих новостей.
Аннабель чуть-чуть распрямилась. Эта игра по правилам ей понравилась, она была неожиданной и приятной.
— В каком отеле вы остановились? — решилась она.
— «Каджо Мэншн» на Атлантик-авеню. А зачем это вам?
— Я приеду, — выдохнула она. — Так будет проще.
Повесила трубку, подняла сумку с делами, развернулась и побрела дальше, сквозь лучи автомобильных фар и поток пешеходов.
Бар отеля заполнялся, группа мужчин в костюмах переговаривалась чуть громче обычного; несколько пар ужинали за стеклянными столиками, на которых горели свечи. Радио тихо исполняло песню Эди Брикелл, которую никто не слушал, кроме, быть может, человека с бокалом мартини. Наконец и он перестал слушать музыку, дабы не выглядеть стариком в глазах окружающих. Допив свой мартини, Бролен принялся листать свежую газету. Глядя на него в этот момент, сложно было предположить, что он неплохой спортсмен, и вовсе не потому, что он оплыл жирком, просто сейчас его поза не давала ни малейшей возможности угадать род его занятий и истинное телосложение.
Входная дверь распахнулась, и на пороге возникла Аннабель. Джошуа Бролен поднялся. Он указал женщине на барный стул возле себя.
— Прошу. Я отвлек вас своим звонком, не так ли? — спросил он, указав пальцем на бумажную сумку, которую держала в руках Аннабель.
— Нет, вы отвлекли меня от тарелки супа и часового просмотра CNN, это ужасно.
— Информационный фастфуд!
Аннабель присела и заказала содовую.
— Что вы хотели мне сказать? Что-то насчет похищения Мередит Паунер, так?
Кивнув, Бролен начал, даже не сделав глубокий вдох. Он был полностью в материале.
— Изучая ее дело, я сделал свои небольшие выводы. В день похищения Мередит отправилась в церковь, собираясь провести там вторую половину дня. Она сказала родителям, что предложила приходскому священнику помощь, хотела сделать что-то добровольно. Согласно полицейскому отчету, священник, служивший в приходе Святого Эдварда, в тот день не видел девушку, однако он признает, что провел большую часть времени дома, а не в храме. Полиция не нашла свидетелей, никто из находившихся в тот день в церкви не отметил ничего необычного. Не запомнил даже отдаленно похожую на Мередит девушку, правда, в приходе тогда было много народу. Копы предположили, что она пропала по дороге туда.
Если внимательно посмотреть на жертвы Спенсера Линча, мы заметим, что они все — разных национальностей, что для серийных убийц является редкостью, обычно они нападают на представителей той расы, к которой принадлежат сами. Словно Спенсер кого-то искал, не зная точно, каким именно образом воплотить свои фантазии. Думаю, что, когда он убивал первую девушку, он просто хотел набраться уверенности, потому и выбрал Мередит — она, как и он сам, чернокожая, молодая и охотно общалась с людьми, любила помогать другим и по природе своей была лишена подозрительности. И он знал ее. С другой стороны, церковь Святого Эдварда и Хайте находятся не так далеко от его дома, все-таки не на противоположном конце города, и это тоже было ему на руку.