Во власти любви
Шрифт:
«Впрочем, какое мне до этого дело?» – холодно подумал он.
– Мне пора, – тихо промолвила Финни. – Завтра я снова приду.
– Нет, Финни.
Он удивился, что назвал ее по имени.
– Я не стану давать вам уроки, – решительно заявил Мэтью.
Финни улыбнулась:
– Станете. Вы не бросили меня на произвол судьбы в джунглях, не бросите и сейчас.
Ее самонадеянность лишила его дара речи, и прежде чем он успел ответить, Финни вышла из комнаты. Она приняла решение, и
Возмущенный Мэтью последовал за ней, намереваясь дать ей резкую отповедь, но когда она прошла в парадное и Куинси подал ей шляпку, слова замерли у него на устах.
Он не мог оторвать глаз от ее рыжих волос и поблескивающей кожи.
Она настоящая африканка. «Именно ее я искал, – мелькнула мысль. – Она нужна мне. Эту девушку я нашел в дебрях Африки, и она станет моим спасением».
После полученных увечий он не притрагивался к краскам. И думал, что уже никогда не прикоснется. Но после встречи с Финни желание написать ее портрет не покидало его. Он не мог забыть ни Финни, ни Африку. Черный континент вселял в него покой, который обволакивал душу.
Впервые он обратил внимание на это спокойствие ночью. Над ним возвышалось темное небо, усыпанное мириадами сверкающих звезд. Лишь изредка тишину нарушал размеренный бой барабанов. Будто вдали билось чье-то большое сердце.
Этот звук манил его к себе, как и сама Африка. К Финни Уинслет его тоже влекло потому, что она нисколько не походила на бостонских дам, хотя очень стремилась к этому.
И Мэтью решил ей помочь вопреки ранее принятому решению.
Словно прочитав его мысли, Финни обернулась и взглянула на него. Готорн ожидал увидеть на ее губах торжествующую улыбку, но она спокойно сказала:
– Вы вновь займетесь живописью, Мэтью Готорн. А потом выставите свои картины.
Его губы сошлись в узкую линию, кровь устремилась по жилам к сердцу с таким шумом, будто за деревьями забили барабаны.
– Теперь можете прибраться и даже принять ванну, – сказала Финни, не соблюдая приличий, к чему он уже стал привыкать. – Я приду завтра.
Она ушла, шелестя юбками и позвякивая браслетами. На душе у него посветлело. Неужто там появился луч надежды?
Мисс Уинслет была убеждена, что Мэтью снова займется живописью.
Мэтью вернулся в комнату-сад, дрожащими руками достал из коробки карандаш и лист бумаги и стал рисовать. Превозмогая боль, он водил кончиком угольного карандаша по листу. От ненасытного желания запечатлеть ее образ на бумаге чесались пальцы. Но ему не удавалось правильно держать карандаш. Пальцы не слушались его. Мэтью сосчитал до десяти и, собравшись с силами, вновь стал рисовать. На лбу выступил пот. Рука стала еще сильнее дрожать, перед глазами все поплыло. Он
Мэтью в ярости скомкал бумагу, отшвырнул в сторону, выскочил в коридор, добежал по лестнице до верхнего этажа и буквально ворвался в заброшенную комнату, освещенную лишь слабыми лучами зимнего солнца. Из-под ног у него взметалась пыль. В дальнем углу Мэтью остановился и отыскал свои полотна. Охваченный отчаянием, сорвал чехол с ближайшей картины, затем со следующей, пока все его холсты не предстали перед ним в первозданном виде.
Его работы, его живопись. Потрясающей красоты.
В прошлом.
«Нет, мисс Уинслет, мне никогда больше не писать красками», – прошептал он, вспомнив тот роковой вечер, изменивший всю его жизнь.
…Мэтью поспешно прошел через парадную дверь. Дом сверкал, словно бриллиант, горели лампы, хрустальная люстра ярко освещала все вокруг. Гремела музыка, позади приемного зала виднелись открытые настежь двойные двери большого зала, где танцевали гости. Вечер давали в честь его предстоящей выставки. Грандиозный праздник, весь Бостон был здесь.
Он опоздал на собственный праздник, но ему надо было убедиться, что все картины стоят на своих местах. Завтра выставка.
Стуча каблуками по мраморному полу, он искал свою жену в толпе приглашенных.
– Мэтью! Вот и ты, старый шалун! Позволь мне первому искренне поздравить тебя. Я с нетерпением жду твоей выставки.
Мэтью посмотрел на лысеющего коротышку.
– Спасибо, Уолтер, – произнес он. Когда они обменялись рукопожатиями, с его уст не сходила беспечная дружеская улыбка. – Не видел Кимберли?
– Да, разумеется. Недавно видел ее с твоей милой дочуркой. Одинаковые платья и одинаковые танцевальные туфельки. Они произвели настоящий фурор. Полагаю, малышку Мэри уже отправили наверх в спальню, – он фыркнул, – хотя она не желала идти. Не удивлюсь, если она удерет и спустится к нам.
Мэтью, улыбнувшись, промолвил:
– В этом вся Мэри. Я поднимусь и посмотрю на нее. Однако сначала мне нужно отыскать жену.
Уолтер повернулся и принялся искать супругу приятеля.
– Я не вижу ее.
– Ладно. Я отыщу ее. Хорошо, что мы встретились, Уолтер.
Мэтью поднялся по мраморным ступеням в просторный приемный зал. Высокий, широкоплечий, он выделялся на фоне менее рослых мужчин. Не успел он сделать и нескольких шагов, как его остановила изысканно одетая дама, вся усыпанная бриллиантами. Это была близкая подруга его супруги.
– Мэтью, дорогой, – промолвила она, протягивая к нему руки. – Негодный мальчишка! Ты опоздал!
Почтительно поклонившись, Мэтью взял в ладонь ее пальчики и улыбнулся.