Во власти любви
Шрифт:
Замедлив шаг, Финни приблизилась к гостиной, обитой парчой и бархатом, и обнаружила там свою мать.
Финни остановилась и, будто заглянув в зазеркалье, увидела в чиппендейловском кресле с подголовником и изгибом в середине женщину.
На матери, как обычно, было платье пастельных тонов, великолепно оттенявшее матовую кожу, светло-каштановые волосы уложены на затылке в пучок.
Летиция обернулась, и на ее лице с небесно-голубыми глазами отразилось удивление, смешанное с радостью.
Мать была единственным человеком,
Финни решила, что глупо было обращаться к мистеру Готорну за помощью. Ей надо было сказать матери правду, и та бы помогла ей. При мысли, что она не посмела обратиться за помощью к женщине, что дала ей жизнь, становилось смешно.
– Мама, – промолвила девушка, – как ты хороша!
– Милая, прошу тебя, не называй свою мать мамой. Так говорят простолюдины.
Финни, вздрогнув, обернулась и увидела позади себя бабушку. В ее улыбке таилось плохо скрываемое презрение. Финни вдруг подумала: «А стоит ли платить такую высокую цену за то, чтобы поладить с этими людьми?»
Она прогнала эту мысль. «Мне не придется платить за то, чтобы поладить с ними, меня ждет только награда», – твердо сказала она себе. Наградой будет то, что мать примет ее.
Но сумеет ли она узнать все, что ей необходимо?
Финни вновь повернулась к женщине, ради которой проехала полмира, и ее решимость пошла на убыль. Финни не могла не признать, что ей и в самом деле недостает светского лоска, чтобы блистать в местном высшем обществе. Ханна Грейбл не раз давала ей понять, что и до своего отъезда в Африку Уильям Уинслет мало ее интересовал и еще меньше интересует теперь, после встречи с дочерью, которую он вырастил.
Ею двигали гордость и осторожность. Она докажет, что они ошибаются. Но для этого надо изучить нравы этого города. Отсюда следует, что Мэтью в роли учителя ей просто необходим. А может быть, это просто предлог? Там видно будет. «Он вновь прикоснется ко мне», – вдруг подумала девушка. Теперь она не растеряется.
…У нее пересохло во рту. Мэтью осторожно выжал воду из грубой сумки ей на губы, а затем капнул несколько капель на язык.
Она сидела, прижимаясь спиной к его груди. Его поднятые колени защищали ее.
– Я не могу глотать, – захлебнувшись, проговорила она.
– Нет, можешь.
Он наклонил сумку, и с нее потекла вода, однако Финни отвернулась, и ручеек, лишь слегка смочив рот, впитался в лохмотья – все, что осталось от его рубашки. Он приподнял сумку, чтобы ни одна капля больше не пролилась зря.
– Ты выпьешь, Финни. Я не позволю тебе умереть. Ты выживешь.
Ее щека касалась его груди. Вода на ее лице вдруг смешалась со слезами.
– Но я не хочу, чтоб меня спасли.
Он долго молчал.
Порой нас спасают, желаем мы того или нет…
– Что это на тебе?
Она чуть не подпрыгнула, увидев Ханну. Та разглядывала ее наряд своими ясными серыми глазами.
Финни посмотрела
– По-моему, ты прекрасно выглядишь, Финни, – быстро проговорила Летиция.
Воцарилось молчание, которое нарушила старшая из дам:
– Прекрасно? О да! Где уж мне разобраться в никому не нужном тряпье из магазина, в котором беднякам сбывают поношенную одежду? Что мне за дело, если Грейс Болдуин или Эдвина Рейнз заметят, что на Финни платье, выброшенное после новогоднего маскарада?
– Ну, матушка, – промолвила Летиция, – ты же это не серьезно!
– Я не бросаюсь словами, дочка, – с улыбкой проговорила Ханна. – Ну ладно. Пора завтракать.
Когда они вошли в столовую, Нестер уже сидел за столом. Финни удивилась, застав там также и Джеффри Аптона. Мужчины просматривали какие-то важные документы. У брата был рассерженный вид. У мистера Аптона – раздраженный. Однако он встал и приветствовал женщин:
– Доброе утро, дамы!
После званого обеда у Готорнов он попросил Финни звать его по имени. А матушка дала понять, что Джеффри будет прекрасным мужем.
Финни была с ней согласна. Он старше ее и вдовец. Благороден и благовоспитан. Добр и уважаем. У него уже есть взрослые дети. Больше ему не нужно.
К тому же Финни он нравится. Она может ему доверять. А это очень важно.
Она понимала, что замужество для нее лучший выход. Мать будет довольна, и у Финни начнется новая, спокойная, жизнь. Исчезнет неопределенность, рассудок возьмет верх над эмоциями, и она не будет совершать безумных поступков.
Проявление чувств для нее недопустимо. Вот их отсутствия она и желает. Хотя ей нелегко избавиться от пустоты, что всякий раз овладевает ею при этой мысли.
Джеффри, взяв руку Ханны, поцеловал ее.
– Доброе утро, миссис Грейбл. – Кивнув Летиции, он тут же повернулся к Финни, и на его губах заиграла добрая и ласковая улыбка… – Доброе утро, Финни.
– Доброе утро, – ответила она, напомнив себе о замечательных качествах Джеффри Аптона.
– Я вас не видел со званого обеда у Готорнов, – сказал Джеффри.
– Кстати, – вмешалась Ханна, взглянув на внучку, – ты уже отправила благодарственную записку?
Финни заморгала:
– Благодарственную записку?
Ханна поджала губы:
– Готорнам, с благодарностью за званый обед. Ты, конечно, сделала это?
На щеках Финни выступил предательский румянец. Она никогда не слышала про благодарственные записки.
– Я немедленно отправлю ее.
Ханна осуждающе уставилась на внучку.
Летиция, обойдя вокруг стола и взволнованно поблескивая глазами, опустилась на стул, отодвинутый для нее лакеем.
– Эммелина Готорн чудесная женщина. Уверена, она не обидится, если записка чуть запоздает. Но хватит об этом. Для праздника все готово. Он будет сказочным.