Во власти пламени
Шрифт:
Одна из тварей продолжала коротко порыкивать, две другие замерли, будто превратились в статуи. И я замерла, вслушиваясь в тяжелое, рваное дыхание дракона и голоса, которые звучали все громче.
— Риан! Риан!!! — звал меня… Мориэн.
Ему вторили и другие голоса: знакомые и чужие. А вскоре я заметила и их обладателей, показавшихся из густых зарослей.
Первым к месту сражения, должно быть с высоты напоминавшему большую чернильную кляксу посреди тревожно шумящей зелени, выскочил наследник. За ним уже спешили его великолепие с ее лучезарностью, на которой
И тем не менее нашла в себе силы обратиться к Камрану IV:
— Ваше светлейшество, умоляю, отзовите дольгаттов. Вы же видите, князь не безумен, иначе бы от меня уже давно места мокрого не осталось.
А так я вся мокрая и продрогшая. Но, к счастью, все еще живая. И снова не помню себя от страха. Не потому, что в нескольких шагах от меня злобно рычат дольгатты, а потому, что в любой момент правитель мог велеть этим тварям довести начатое до конца.
— По вине князя погибли люди, — грозно начал правитель, но его перебил Скальде Герхильд:
— Люди и драконы гибнут по вине Адельмара Талврина. Вот на кого следовало бы спустить дольгаттов. К тому же сейчас разыскивается другой Огненный, эррол Эрвайр, который мог быть причастен к поджогу деревни. Пока что вина князя не доказана, и, если он согласится стать человеком и пройти проверку, я буду настаивать, чтобы казнь отменили. Эсселин Анвэри права, отзовите дольгаттов!
У меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Если Аман не нападал на ту деревню… Пожалуйста, Ясноликая, пусть это будет правдой! Даже зная, что был не в себе, он не простит себя и не забудет.
Пусть на нем не будет чужой крови.
Несколько секунд, которые, казалось, длились вечность, Камран молча стоял и обозревал странную картину: я льну к ощерившемуся дракону, дольгатты напряженно переминаются с лапы на лапу — ждут не дождутся приказа для последней атаки. Где-то в стороне догорает пламя: его отблески пляшут на уродливой морде твари, которой больше всех не терпится разделаться с Карраем. Вон как глаза жадно сверкают. С неба льет дождь, превращая обожженную землю в самое настоящее болото, и над всем этим пепелищем возвышается раненый дракон, который с каждой секундой дышит все медленнее, все тяжелее.
— Хорошо, пусть обернется, — наконец проговорил его светлейшество и велел дольгаттам расступиться.
Те повиновались, пусть и неохотно. Попятились, скрываясь в высокой траве, но я чувствовала: они по-прежнему здесь. Ждут своего часа и, если понадобится, с радостью добьют Амана.
Лелея в душе надежду, что еще немного и кошмар закончится, повернулась к Огненному. Коснулась его груди, вздымающейся медленно, как будто из последних сил. Вздрогнула, заметив, как мои ладони обагрились кровью, и взмолилась шепотом:
— Обернись! Позволь тебя спасти! Если не ради себя, то ради меня. Потому что я не смогу уйти, останусь с тобой до конца. А значит, дольгаттам придется загрызть и меня.
Дракон слабо фыркнул, и чешуя у меня под пальцами как будто начала таять. Серая дымка затянула грудь Огненного, поползла дальше, быстро скрывая его от посторонних взглядов. А когда хмарь рассеялась, я попятилась, прижав ладони к лицу, иначе бы точно закричала. В мужчине, лежавшем у моих ног, я едва узнала Амана Каррая.
Все тело тальдена было в глубоких ранах.
ГЛАВА 26
Несколько дней Аман восстанавливался и набирался сил. Обследовавшие его маги единодушно признали, что его светлость больше не страдает безумием. Неведомая болезнь ушла, будто ее и не было. И, наверное, это была самая хорошая новость за последнее время.
Хотя нет! Имелась еще одна. Элесбед сдержала слово и с посильным участием магов сняла с князя все обязательства по выполнению клятвы.
Оказывается, сердце у морканты все-таки было. Она не смогла оставаться в стороне (наверное, не верила, что у меня что-то выйдет), а потому сама, добровольно, отправилась к правителю на покаяние. Воззвала к его милости, к родственным чувствам, согласилась понести наказание за свои грехи, лишь бы помиловал наследника древнего княжеского рода, принадлежностью к которому она так гордилась.
Подозреваю, что, если бы не угроза жизни Амана, ей бы и в голову не пришло помогать магам, и тогда бы отец с этим упрямцем Карраем ни за что бы не отказались от своей затеи с ритуалом Л’арха.
Но теперь в этом чудовищном обряде не было необходимости. Еще какое-то время Клер и дети останутся под надзором целителей, которые желали удостовериться, что злые чары больше на них не действуют.
Его светлейшество порывался забрать князя с собой, но после короткого разговора с императором (уж не знаю, о чем они там шептались, я в тот момент сходила с ума от страха за жизнь Амана) согласился отпустить его в Сумеречную империю. Ледяной Лог был битком набит лекарями, которые могли помочь в лечении Каррая. К тому же, как мне показалось, Камрану было проще сбагрить потенциально опасного тальдена в руки соседа, а не устраивать князю проверки и не ломать голову над тем, как бы еще его наказать.
По приказу правителя дольгатты ушли, растаяли в ночи, оставив после себя ужасное напоминание: глубокие раны на теле Каррая. Благодаря магу, которого ее лучезарность не зря с собой взяла, мы в считаные секунды перенеслись в императорский замок, и лекари тут же приступили к спасению жизни Амана.
Меня к нему не пустили. Его великолепие, гнева которого я боялась больше всех дольгаттов, вместе взятых, велел страже «немедля препроводить эсселин Анвэри в ее покои», да там и оставить. Держать в четырех стенах до вынесения приговора самыми суровыми судьями, каких только знала Адальфива, — моими родителями.