Водители
Шрифт:
Но Вертилин твердо решил его поймать. Он звонил каждые полчаса и наконец услышал в трубке голос Смолкина, радостные интонации которого свидетельствовали о нетерпении, с которым он дожидался этого звонка. И с той же радостью и благодушием Смолкин сообщил, что Поляков неожиданно уехал в Касилов, но дня через три вернется, и тогда, несомненно, все устроится.
Вертилину все стало ясно. Его водят за нос. К черту церемонии!
– Я не мальчик, нечего меня разыгрывать. Удивляюсь только, как это у вас хватило совести выманить у меня кирпич!
– Я у вас выманил кирпич? Я?! – возмутился Смолкин. –
Он кипел благородным негодованием до тех пор, пока не обнаружил, что Вертилин уже бросил трубку.
Глава десятая
Раза два в месяц Канунников приезжал на автобазу.
Благодушно, по-хозяйски улыбаясь, он в сопровождении руководителей базы обходил гараж, мастерские, цехи. Снисходительно здоровался с рабочими, задавая всем один и тот же вопрос: «Как дела?» – на что получал неизменный ответ: «Помаленьку, Илья Порфирьевич».
Заметив какой-либо непорядок, он укоризненно качал головой: «Ребята, ребята, подводите вы меня!»
В то время как Канунников осматривал базу, его шофер Моргунов на правах гостя заправлял сверх лимита свою машину бензином, набирал в запас автола и вынюхивал, нет ли на базе новой резины или подходящего материала для ремонта сидений.
Окончив осмотр, Канунников выходил во двор, открывал дверцу машины, становился одной ногой на подножку и, обернувшись к толпе сопровождавших его лиц, начальственно давал последние указания. Моргунов, протянув руку к ключу зажигания и не снимая ноги с педали сцепления, сидел в напряженной позе гонщика, ожидающего старта: как только за Канунниковым захлопнется дверца, машина должна тронуться с места. Таков был один из эффектных приемов, которым Моргунов, никудышный шофер, изгнанный с базы за лихачество и пьянство, покорил сердце своего «хозяина».
Этими наездами Канунников «осуществлял конкретное руководство». Уезжал с сознанием выполненного долга, убежденный, что здорово «подкрутил» людей, вздыхал и жаловался: «Мотаешься по предприятиям, как сукин сын!»
Не желая терять попусту время, Поляков высокую честь сопровождать начальство обычно возлагал на старшего механика Потапова и на начальника мастерских Горбенко.
Горбенко, молодой человек с хмурым цыганским лицом, отличался обидчивостью и юношеской самонадеянностью. Отчаянный крикун и спорщик, он считал главным «не давать наступать себе на мозоли» и умел «брать горлом» там, где не мог взять делом.
Когда он выслушивал указания технорука, по его губам скользила ироническая усмешка, означавшая: «Все, что вы говорите, – теория, на практике это выглядит по-другому». Затем он произносил короткое: «Есть!» – и уходил с твердым намерением все делать по-своему.
Для мастерских он мог добиться чего угодно, но получить что-либо у него самого было невозможно. «Нет у меня», «Самим нужно», «Здесь для вас нянек нету», «Нашли богадельню», «Бог подаст» – так встречал он просителей.
Вместе с тем он был хорошим организатором, энергичным, требовательным. Спрашивал работу, но и сам работал, бранился, но своих в обиду не давал.
Забавнее всего была в нем безоговорочность суждений. Даже многоопытный Потапов, вслушиваясь в какой-нибудь непонятный стук в моторе, высказывал только предположения. Горбенко же моментально объявлял свой твердый и непререкаемый приговор.
– Должно быть, подшипничек, – говорил в таких случаях Потапов, вопросительно поглядывая на шофера, будь то даже стажер.
– Стук шатунного подшипника второго цилиндра, – изрекал Горбенко, нимало не смущаясь присутствием не только технорука, «теоретика», но и самого директора – единственного человека, знания которого он ставил выше своих.
Если Горбенко обладал избытком административных качеств, то у Потапова их недоста-вало: он делал собственными руками то, что должны были делать его подчиненные. Получая от Горбенко отремонтированные машины, Потапов не обращал внимания на мелкие дефекты, предпочитая не скандалить, а устранять их своими силами. И все же ходовой парк Потапова работал не хуже мастерских. Сказывался опыт: Потапов сорок лет занимался автомобильным делом и был лучшим в городе специалистом-практиком.
По-разному реагировали Потапов и Горбенко на замечания Канунникова. Потапов выслушивал их внимательно и только говорил: «Исправим, Илья Порфирьевич». Горбенко же вступал в спор, ругал трестовских работников и всячески давал понять Канунникову, что его замечания не стоят выеденного яйца.
Обход начался, как обычно, с первого двора.
Остановившись перед навесом, где стояли предназначенные к ремонту машины, Канунников спросил:
– Когда же вы наконец уберете отсюда эти гробы?
– Некуда их убирать, – ответил Горбенко.
– Оттащить их на второй двор, пусть глаза не мозолят.
– Нельзя, Илья Порфирьевич, – деликатно возразил Потапов, – второй двор у нас припасен для строительства новых мастерских.
– Еще не строим, – проворчал Канунников. – Мастерские… Чем о новых думать, старые получше используйте.
– В старых работать дальше нельзя! – грубым голосом объявил Горбенко. – Вот полюбуйтесь. – Он обвел рукой помещение кузницы, куда они вошли. – Тут и кузница, и электросварка, и газовая сварка, и медницкая, и подшипники заливаем. Разве можно в такой грязи подшипники заливать? В один прекрасный день все взлетит на воздух.
Канунников посмотрел на него с опаской:
– Почему на воздух?
– А потому. Здесь баллоны с ацетиленом стоят, бензобаки, а кругом – открытый огонь.
– Что же вы смотрите, товарищи? – сердито произнес Канунников, выходя из кузницы. – Будет пожар, отвечай потом.
Горбенко попал на своего конька и доказывал, что работать в такой тесноте и скученности невозможно. К чертовой матери такую работу!
– Ничего не поделаешь, товарищи, – Канунников вздохнул, – не от меня это зависит. Такие дела Москва утверждает, а сейчас, сами понимаете, есть стройки поважнее нашей.
– Добиваться нужно, – хмуро проговорил Горбенко.
– Поменьше рассуждайте, товарищ Горбенко! – вспылил Канунников. – Поменьше рассуждайте и побольше занимайтесь делом.
– Люди распущенны! – негодовал Канунников, входя в кабинет Полякова. – Этот Горбенко просто хулиган!