Водка

Мясников Виктор Алексеевич

Отстегнув ремень безопасности, Олег молча вылез из "волги" и пошел по грязной тропке вдоль проезжей части. Задание ему не понравилось своей нарочитой простотой. Не было ли здесь какого-то подвоха?

Он миновал пустырь, кусок забора, за которым громоздилась изрядная куча щебня, стоял строительный вагончик и валялись какие-то ржавые решетки. Потом действительно обнаружился автосервис - одноэтажное блочное строение с длинной вывеской вдоль фасада "Все четыре колеса". Расписные щиты по бокам обещали балансировку, ремонт колес, шаровые, газонаполненные и тому подобные загадочные вещи. Почему-то над зданием был водружен высокий флагшток, на котором развевался флаг с эмблемой "Феррари". Вдоль оконных рам сверкали гирлянды цветных мигающих огней, а изнутри

неслась бодрая танцевальная музыка. Олег даже усомнился, а не кафе ли это, то самое, куда нужно зайти. Но на площадке перед зданием стояла, подпершись домкратом, несвежая "нива" без переднего колеса. Еще пара автомобилей притулилась сбоку под навесом, и там, в сгущающихся сумерках, возились люди, гремя железом и благодушно матерясь.

Удивляясь причудам авторемонтников, Олег прошел дальше. Дойдя почти до самых девятиэтажек, понял, что не видит здесь никакого кафе. Прислушиваясь к долетающим даже сюда звукам автомузыки, он огляделся. В сотне метров от дороги к бетонному забору какого-то местного предприятия прижался мрачный павильон. Больше всего он был похож на мастерскую автосервиса, какой она должна была бы выглядеть в представлении Олега - облупленное щитовое сооружение, под самой крышей которого тянется полоска узких мутных окон. Сквозь грязные стекла пробивается жидкий свет. Перед дверями голая земля, изъезженная автомобильными колесами. Пара иномарок приткнулась под стеной. И тишина, словно все слесаря ушли похмеляться.

Пожав плечами, мучимый сомнениями, Олег направился к этому мрачному павильону. Ничего другого вокруг просто не наблюдалось. Из отдельно стоящих сооружений имелись ещё трансформаторная будка и автобусная остановка. Естественно, на роль точки общепита они претендовать не могли.

Вблизи неожиданно выяснилось, что мрачный сарай все-таки и есть кафе. Маленькая, как почтовый ящик, вывеска сообщала название - "Огни Баку". Окинув взглядом тусклые окошки вверху, до которых и с разбега не допрыгнуть, Олег проникся сочувствием к жителям столицы независимого Азербайджана. Он открыл тугую дверь и, миновав крошечный тамбур, оказался в темноватом зальчике. Здесь торчало несколько круглых столиков, покрытых скатертями. Обитая пластиком стойка тоже не впечатляла. Но вместо ожидаемых скрипучих стульев стояли мягкие кожаные диваны и кресла. Смотрелись они нелепо, но зато сидящим в них людях было очень комфортно.

Таких сидящих оказалось четверо, и все ярко выраженной кавказской наружности. Они, громко разговаривая, вольготно развалились в пухлой коже возле одного из столиков, загроможденного посудой и бутылками. Олег скользнул по ним взглядом, не задерживаясь, и сразу направился к стойке. По разные стороны от неё стояли бармен и официант и играли в нарды.

– Чего тебе?
– крикнул бармен Олегу таким тоном, словно говорил: "Пошел вон!" Да ещё с кавказским акцентом.

– Джина с тоником!
– нахально крикнул в ответ Олег.

– Трыдцат рублэй!

Всякий нормальный посетитель после таких слов немедленно развернулся бы и дал себе торжественное обещание за версту обходить это странное заведение. Потому что на тридцать рублей в любом уличном киоске можно было столько джин-тоника набрать - никакой памперс не удержит. Но Олег не был обычным нормальным посетителем, а потому подошел к стойке и молча выложил три десятки. Бармен сказал что-то по-азербайджански, официант захихикал.

У стола прекратился разговор, и стала слышна негромкая восточная музыка. Кастратический голос с бабьим подвывание выводил что-то вроде "Вай, шарап, шарап, бардак..." Бармен поставил теплую жестяную баночку джин-тоника с вмятиной на боку. Олег молча поддел колечко, откупоривая. Якобы с любопытством взглянул на доску с нардами, скользнул взглядом по небогатому ряду бутылок. Сбоку от игроков приткнулся маленький черно-белый телевизор. Без звука показывает какую-то ерунду, мертвую картинку.

Отхлебнул. Пошел к выходу. Четверо за столом смотрели в его сторону. Присасываясь к банке, Олег тоже посмотрел на них.

Один определенно лысый. Или, скорее, бритоголовый. Немолодой, и смотрит волком. Трое других помоложе,

покрупнее. Глядят настороженно, руки прячут. Крепкие ребята. Пепельница, полная окурков, стоит перед лысым. Молодые, похоже, курят не все.

Олег с облегчением покинул подозрительное заведение. На выходе едва не столкнулся с худым длинным азербайджанцем. Лицо показалось знакомым. Вроде, приезжал как-то к Юсуфу. Сзади, как только захлопнулась дверь за встречным, поднялся гвалт. Орали одновременно, как минимум, трое. Было бы интересно послушать, хотя бы понять, кто на кого орет, но Олег, не задерживаясь, пошел прочь. Выйдя на улицу, он понял, что за передачу показывал маленький черно-белый телевизор на стойке. Это был прямой репортаж с площадки перед кафе. Скрытая телекамера держала под наблюдением машины гостей. Кстати, теперь их было уже три. На одной приехал тощий.

Олег спокойным шагом направился к девятиэтажкам, потягивая плохонький коктейль. Можжевельником этот джин почти не пах, зато крепко шибал в нос "Спрайтом". Раздумывая об увиденном, Олег прогулялся вдоль всего квартала, пока не увидел на противоположной стороне улицы "волгу" Юсуфа. Когда сел на пассажирское сиденье рядом с водителем, Юсуф тронул машину с места, но ни о чем не спросил. Лишь когда в обратном направлении проехали мимо кафе и автосервиса, Олег сам начал рассказывать.

– Лысый там сидит. С ним трое телохранителей. Очень уж они внимательно за моими руками следили. И все время свои руки запускали в карманы и за пазухи. Я так думаю, что они хорошо вооружены. Бармен с официантом в нарды играют. И одновременно наблюдают по монитору за автостоянкой. Там у них телекамера установлена, все перед кафе просматривается. Кстати, туда твой знакомый только что зашел.

– Кто знакомый?
– забеспокоился Юсуф.

– Да худой такой, - Олег для наглядности сжал свои щеки пальцами, изобразил - вечно не бритый. Как-то заезжал к тебе недавно. И там сразу такой крик поднялся!

– Это нехорошо, совсем нехорошо, - запереживал Юсуф.

– У них там типа офиса что-то?
– спросил Олег.
– Судя по куче окурков, эти деятели там чуть не с утра сидят. А приятеля твоего потрошить позвали?

– Откуда мне знать, зачем позвали!
– Юсуф сидел мрачный и злой, крутил баранку.

– Почему-то мне кажется, - глубокомысленно заметил Олег, - что этого лысого зовут Гасан.

Юсуфа перекосило. Он смотрел на дорогу и молчал.

– Он злой дядька, - продолжал Олег, как бы размышляя вслух, - очень нехороший. Наверное, хочет денег у твоего приятеля отобрать. Потом, пожалуй, тебя так же вечерком позовет. Или уже вызывал вчера?
– Юсуф сердито засопел и так круто вогнал "волгу" в поворот, что Олега бросило на дверцу.
– Ты вот меня спрашивал, умею ли я стрелять. В такой ситуации, когда в шесть глаз пялятся, никто не умеет. Я даже пушку из штанов достать не успею, как меня продырявят. Но этот лысый - дурак и других за дураков держит.
– Олег не спеша размял сигарету, закурил. Юсуф терпеливо ждал. Перестрелять эту банду ничего не стоит. Пара решительных ребят с автоматами просто изрешетит их сквозь боковую стенку, прямо с улицы. Этот сарай из чего сделан? Двухмиллиметровое железо, утеплитель какой-то вспененный да деревянные панели. Из "калашниковых" прошьют насквозь и через забор уйдут. Никто даже не увидит ничего. И под телекамеры соваться не надо.

Юсуф прекратил сопеть. Он так задумался, что чуть не выскочил на красный огонек светофора. Затормозил, едва не врезавшись в рейсовый автобус. Торопливо сдал назад. Потом ехал уже спокойней. И начал говорить:

– Никто Гасана главным не назначал. Он сам себя назначил. Приехал сюда и свой закон установил. Приходил и всем говорил: "Плати половину прибыли или худо будет". Русские рэкетиры и то столько не берут. У Гасана связи большие. Его родственник в краевой прокуратуре работает, другие знакомые в МВД. Он ничего не боится. Двух человеков уже убил. Конечно все боятся. А сейчас сказал, что только он один может водку делать. Все остальные, кто тоже делает, по сто тысяч долларов должны отдать. Как будто лицензию дает. А потом он ещё двести захочет, да?