Водолаз Его Величества

Шехтер Яков

– А что терпеть? – удивился Артем. – Женщины, говорят, любят, когда их обхаживают.

– О, ты не знаешь манеры жандармские. Обращение у них простое – руку за пазуху или под юбку. И не ударишь – он же в мундире, и пожаловаться некому. Длилось так несколько месяцев, пока однораз вертается Митяй домой, а матери нет в избе. Ну, видно, в хлев пошла, за коровой прибрать. Он в хлев, и с порога слышит мычание полузадушенное.

Жандарм мамку его завалил, рот ей зажал и ходит по ней, что дышло у паровоза.

Митяй поглядел пару секунд, как волосатая жандармская жопа мамку его мнет, схватил вилы, что у стены стояли, да в задницу и засадил. Ума, правда, хватило – не насквозь, а лишь на вершок.

Что там поднялось! Крик, кровь, угрозы, проклятия. Орать-то жандарм орал, а сделать что-либо побоялся, вилы-то у Митяя в руках оставались, и выражение морды было очень решительным. Ну, он рану платком залепил и поковылял восвояси.

Митяй к мамке, а та уже отошла маленько и говорит: беги, сыночка, к приставу, первым расскажи, как было. А то засудят тебя до каторги.

Ну, пристав Митяя выслушал и его же в холодную посадил, стал жандарма дожидаться. Тут тетка Настя со старостой деревни пожаловали, жалобу на сильничанье подавать. Чтоб сына выгородить, не побоялась тетка позора, ничего не утаила, все как на духу выложила. Вот только после этого жандарм и явился. Он не спешил, наверное, вообще не думал докладывать, знал, что рыльце в пушку.

Пристав от злости аж побелел. Зачем ему такие неприятности? Дойдет до начальства, он кругом виновным окажется. В общем, решил дело замять. Жандарма перевести в другой околоток, а Митяя в рекруты. Его, как единственного сына вдовы, не должны были брать, в этом году из села нашего меня уже забрили. Ну да у них закон, как дышло, куда хотят, туда и толкают.

– Жандарма понятно, а Митяя-то за что? – удивился Артем.

– Хоть тетка Настя и староста поклялись приставу, что молчать будут как рыбы, но в деревне тайн нет, все про всех знают. На Митяя бы сразу стали пальцем показывать: мол, вот парень, который жандарма на вилы поднял. Раз одному с рук сошло, и другой попробует. Отсюда и до бунта недалеко.

– А как вы в школе водолазов оказались? – спросил Артем.

– Да черт его знает! Куда послали, туда и попали. В общем, ты на Митяя зла не таи. Он не только на евреев, на весь белый свет обиженный.

–

А евреи что ему сделали?

– Да ничего. Мы евреев сроду не видывали, ты первый. Слышали про ваше племя много нехорошего, это верно. Как тут не поверить? Ну да ладно, почивать пора.

Прилепа ушел. Поднялся ветер, принес перезвон склянок с кораблей, стоящих в гавани Кронштадта. Месяц лил сквозь набежавшие облака таинственный тусклый свет. Артему вдруг почудился запах яблок, которые раздавала чернобыльской ребятне бабка Настя, совсем другая Настя, из другой истории, но какой-то невидимой внутренней нитью связанная с Настей из курской деревни.

Этот почудившийся Артему запах вдруг сделал его счастливым, как можно быть счастливым только в здоровой юности, от ладности послушного тела, свежего дыхания и ясной головы.

Артем поднял глаза вверх, разглядел блистающие в разрывах облаков звезды, глубоко вдохнул морскую свежесть и вдруг понял, что связывает двух Насть. И не только их: все эти удивительные события, этих странных людей, это темное небо, белый диск луны, шум моря – все это связывает воедино он сам. Через него проходит невидимая нить, соединяющая разных людей и разные события. Огромный мир течет через его сердце, умещается в нем и создан для него.

Он улыбнулся черноте ночного неба и пошел спать.

* * *

Сладостной отдушиной для Артема стали посещения санчасти. Два раза в неделю матросы проходили обязательную проверку. Пока формальную, ведь глубинных погружений, способных повредить здоровью водолаза, еще не происходило. Купание в баке не в счет, оно скорее напоминало игру, чем серьезный спуск под воду, но порядок есть порядок.

Освидетельствование проводила сестра Маша. Врач Михаил Николаевич Храбростин, лысоватый, с оттопыренными ушами и аккуратной бородкой клинышком, почти ничего не говорил во время осмотра. Посверкивая стеклами очков в тонкой оправе, он, не поднимаясь из-за стола, внимательно рассматривал каждого матроса, изредка произнося непонятные слова на докторском языке.

Иногда Храбростина подменяла Варвара Петровна. Пересекая двор по направлению к дверям санчасти, Артем молил судьбу, чтобы доктора Храбростина отвлекли более важные дела, и судьба часто прислушивалась к его просьбе.

Конец ознакомительного фрагмента.