Водоворот чужих желаний
Шрифт:
Следующий месяц он виделся с сыном раз в неделю. Расспрашивал Никиту о жизни, радовался его успехам, переживал за неудачи. Его самолюбие приятно щекотала мысль, что у такого красивого мальчика должно быть много подружек. А значит, его красота передастся по наследству.
В порыве отцовских чувств Юрий Альбертович разыскал остальных детей, но они разочаровали его. Девчонки, обычные девчонки. Ни одна не унаследовала его красоты. Поэтому они больше не интересовали Юрия Альбертовича.
Звонок
— Юра, — сказала она задыхающимся голосом. — Господи, Юрочка, несчастье!
В больницу Шаньский примчался спустя сорок минут.
Все оказалось далеко не так страшно, как он подумал, слушая рыдания матери Никиты. Парень ехал на скейтборде, на повороте вылетел под машину, и водитель не успел вовремя затормозить. Юрий Альбертович внимательно слушал, как врач перечисляет, что предстоит лечить у Никиты.
— Повезло ему, крепкий парень, — сказал он под конец. — Переломы — это не так серьезно, срастется. Вот с лицом хуже. Не хочу вас обманывать…
Увидев лицо сына, Шаньский побелел и схватился за сердце. Ему стало понятно, почему пожилой врач не захотел их обманывать. Не смог бы, при всем желании.
— Нужны операции, — всхлипнула Соня за его спиной. — Много операций. Боже мой, Юрочка, что же мы будем делать?
Она уткнулась в его плечо и разрыдалась. Шаньский механически погладил ее по плечу, хотя на самом деле он ничего не чувствовал по отношению к бывшей любовнице. В мыслях его было только одно — прекрасное лицо его сына изуродовано!
— Этого не может быть… Он слишком красив, чтобы такое могло с ним случиться!
Он не заметил, что заговорил вслух.
— Юрочка, это могло с любым случиться.
Шаньский покачал головой. Нет. Только не с его сыном, так похожим на него! Какая-то нелепая ошибка…
— Я все исправлю, — хрипло пообещал он не женщине, стоящей рядом, а самому себе.
— Но, Юрочка, я разговаривала с хирургом… Ты не представляешь, сколько денег потребуется на восстановление! И сколько времени!
— Время у него есть. А деньги… деньги мы найдем.
В дверь постучали. Шаньский вздрогнул и убрал фотографию Никиты, на которой его сын улыбался белозубой улыбкой. В комнату заглянула Катя.
— Юрий Альбертович, распишитесь, пожалуйста.
Шаньский сидел молча, не сводя с нее странного, напряженного взгляда.
«Красивая мордашка. Конечно, не сравнить с Никитой, но тем не менее. Глаза, как у оленя, овал лица красивый, и губы чувственные. Почему она стоит передо мной, а Никита лежит в больнице?! Почему не наоборот?!»
— Юрий Альбертович!
— Что вам? — с внезапной злостью спросил он. — Что вам от меня нужно?
Катя посмотрела на него расширенными
«Он всегда казался таким сахарным, безупречным, галантным… Что произошло?»
— Что случилось, Юрий Альбертович?
— Ничего не случилось. Зачем вы пришли?
— Чтобы вы подписали эти документы.
— Я подпишу. Позже. Идите, пожалуйста.
Катя постояла в дверях, затем вышла.
«Что за сумасшедший день!»
Мимо нее пронеслась Снежана, косясь одним глазом из-под белой челки.
— Катька, зайди к шефу! Он там рвет и мечет из-за тендера, какие-то бумаги не готовы. Сейчас сожрет тебя с потрохами.
— У меня потроха невкусные, — пробормотала Катя и отправилась на растерзание к Кошелеву.
Всю следующую неделю она занималась по вечерам таким непривычным делом, что даже Седа, после их последней стычки игнорировавшая Катю, не выдержала и сунула нос в коробку. Там лежало Катино рукоделие — нитки, крючок, вязаное полотно. Приходя домой, она сразу брала в руки вязание, и оно успокаивало ее.
Все шло наперекосяк. Мама не заговаривала больше о поездке, но Катя чувствовала, что она не оставила свою идею. Артур внешне относился к жене так же ласково, как и раньше, но что-то не позволяло Кате поверить в его искренность. Может быть, то, что любая их ссора тут же пресекалась свекровью — она появлялась в комнате, шелестя цветастым халатом, успокаивала сына одним словом, упрашивала Катю не сердиться.
«Если бы не она, я бы долго тут не выдержала».
— Что ты вяжешь, Катенька? — свекровь заглянула через плечо. — Пора спать, девочка моя.
— Я скоро.
Последний раз Катя вязала давно, а потому то, что она хотела, получилось не сразу. Однако спустя шесть дней она смогла принести Маше готовую работу.
Маша каждое утро прогуливала собачонок, затем шла домой, зная, что ровно в восемь позвонит Катя и извиняющимся голосом спросит, не нужно ли чего-нибудь купить Антуанетте и Бублику. И Маша ответит, что все в порядке и мешок корма, принесенный Катей, еще не закончился. В это утро Катя изменила привычный диалог:
— Маша, давайте встретимся. У меня для вас кое-что есть.
«Значит, все-таки принесет жратву! — раздраженно подумала Маша, прекрасно понимая, что не с Катиной зарплаты покупать еду для йоркширских терьеров. — Вот ведь упрямая девчонка!»
Однако когда они встретились и Катя развернула пакет, Маша увидела вязаную сумку — небольшую, зеленую, очень аккуратную.
— Вот это да! — ахнула она. — Катя, где вы такую прелесть нашли?
Она повернула сумочку и увидела, что на одной стороне вывязан замечательный пес, что-то среднее между таксой и колли.