Водоворот Желаний
Шрифт:
— Деррен? — От шока при узнавании голоса — хоть тот и стал старше и твёрже, чем тогда, когда Деррен слышал его в последний раз — он напрягся все телом. — Это Роксана. — Его старшая сестра. — Мама и папа… они умерли прошлой ночью.
— Умерли? — Ему должно быть всё равно. Он всегда так думал. Но спросить обязан. — Как?
— У папы случился сердечный приступ. А мама, — Роксана с трудом сглотнула, — недолго продержалась после разрыва брачной связи. — Она прочистила горло, прежде чем продолжить, и голос стал жёстким и формальным. — Похороны завтра в десять утра, если вдруг захочешь
Какое-то время Деррен просто сидел, не двигаясь. Затем пришло желание, выйти на улицу и сделать глоток свежего воздуха. Не говоря никому ни слова, Деррен покинул офис и прошёл через основной дом на улицу. Он даже не думал, в каком направлении идёт, а просто двигался и ждал, когда хоть какая-то эмоция его настигнет.
Хоть что-то.
Что угодно.
Но пустота.
Он не знал, как долго бесцельно бродил, но осознал, что каким-то образом пришёл в их с Алли дом. Она, завёрнутая в полотенце и с влажными волосами, сидела с кофе за обеденным столом, и взглянула на него с улыбкой, которая тут же угасла.
— Деррен. — Встав, Алли медленно двинулась к нему, встревоженная исходящим от него онемением, отчего в ушах у неё звенел гул. Что-то не так. — Деррен, что случилось? — Он не ответил. Просто стоял с пустым выражением лица и ледяными глазами. Она схватила его за футболку. — Было ещё одно нападение?
— Нет. — Он говорил тихим и безэмоциональным тоном. — Мне поступил телефонный звонок, которого я никак не ожидал.
— Кто звонил?
— Сестра.
Так, ладно, это услышать она ожидала меньше всего — особенно, поскольку не знала, что у него была сестра. С того дня у источников, он рассказывал Алли всё больше и больше. Но тема прежней стаи всегда оставалась табу, и она уважала его желание так это и оставлять.
— Мои родители умерли.
Алли отшатнулась.
— Господи. — Она не знала, что сказать. «Я сожалею» казалось было мало, поэтому вместо слов она крепко обняла его. Его кожа была такой холодной. — По идее, я должна уметь утешать скорбящих людей, учитывая, что сама потеряла семью. — Но она была маленькой, чтобы горевать, как взрослые.
Легко обняв Алли, Деррен потёрся щекой об её.
— Я не стану переживать то же горе, что и ты, детка. Я не разговаривал с родителями с тех пор, как меня приговорили к колонии. Они верили, что я виновен. — И умерли, веря в это.
— Вот почему сестра не приехала сказать тебе это лично, — поняла она.
И, несмотря на это, говорить кому-то о гибели родителей по телефону — полная херь.
— Я удивлён, что она вообще удостоилась мне сказать. — Сестра его отвергла так же легко и открыто, как и родители. — Что удивительнее, она рассказала мне о похоронах.
— Когда?
— Завтра утром.
Алли взглянула в его пустые глаза.
— Хочешь пойти?
— Не знаю.
— Не думай, что должен пойти, потому что чем-то им обязан, — настаивала Алли. — Я не знаю, что случилось в твоей старой стае, но если родители от тебя отвернулись, ты им ничего не должен. Иди, только если сам этого желаешь. Если хочешь, я могу пойти с тобой.
Деррен поднял голову.
— Зачем тебе это?
— Не хочу, чтобы ты был один.
От
— Похороны неподходящее для тебя место, малышка. Всё это горе… тебе будет больно.
Как будто ей было до этого дело.
— Я не пущу тебя туда одного. — Волчице не нравилось видеть его таким, она хотела потереться об него и успокоить. Алли чувствовала себя такой беспомощной. Физическую боль она могла унять при помощи дара. Эмоциональную — никак. — Как я могу помочь? Что сделать? — Минуту спустя его взгляд с холодного стал возбуждённым.
Деррен ответил на её вопрос грубым поцелуем, желая раствориться в ней, почувствовать что-то. Когда он был с Алли, лишь чувствовал. Всё в ней пробуждало его чувства. Он глубже проник в её рот языком, точно так же, как хотел вонзить член глубоко в её тело.
Деррен отстранился и провёл подушечкой большого пальца по нижней губе Алли.
— Когда-нибудь эти прелестные губки сомкнутся на моём члене. — Она вызывающе прищурилась, и он прикусил её губу. — Потому что он мой. — Одним рывком он стянул с Алли полотенце и позволил ему упасть на пол, открывая каждый совершенный дюйм тела. — Я хочу грубо тебя трахнуть, но не сейчас.
Его голод взывал к ней, пробуждал тело к жизни; и так было всегда. Алли застонала, когда он схватил ей за волосы и потянул назад, заставляя слегка выгнуться. Он наклонился и втянул её сосок в рот, обжигая плоть горячим дыханием, и посылая искры огня по всему телу. Деррен сильной, мозолистой рукой сжал вторую грудь, точно зная, что и как нравится Алли, и всегда доставлял максимум удовольствия. Её нравилось, как он ласкал её руками и языком, словно никогда не насытится; он был агрессивен и отчаян, но осторожен, чтобы не сделать ей больно.
Он опустил руку с её головы на задницу и прижал сердцевину к своему налитому члену. Алли задрожала, когда он надавил на её клитор через джинсы. Изобилие грубой сексуальной энергии, которая всегда гудела под кожей Деррена, лишало Алли контроля. Она вцепилась в его футболку, срывая одежду с тела и поглаживая руками гладкие, упругие мышцы.
— Я хочу вкусить тебя. — Запах её возбуждения сводил Деррена с ума. — Не двигайся. — Он раздвинул ей ноги и встал на колени. Затем осторожно скользнул пальцами между складок и провёл по сердцевине языком, застонав от вкуса. От этих ласк, Алли стенала и всхлипывала, впиваясь ногтями ему в плечи до крови. — Да, Алли, вперёд, царапай меня. — «Пометь меня». Он ударил кончиком языка по её клитору и втянул его в рот, посылая Алли за грань.
Тяжело дыша, Алли смотрела, как он вскочил на ноги с маской дикого голода на лице и с безжалостным блеском в тёмных глазах. На мгновение в глазах вспыхнул волчий огонь, заставив её волчицу попытаться подняться.
— Я хочу, чтобы ты нагнулась над столом, а я вошёл в тебя. — Развернув её, Деррен положил руку ей на поясницу и подтолкнул вперёд. Она упёрлась ладонями в стол, чтобы не упасть, но зарычала через плечо — предупреждение, что он зашёл слишком далеко. Она доминирующая волчица, поэтому, конечно же, ей не нравилось, когда с ней грубо обращались.