Водоворот. Запальник. Малак
Шрифт:
Этого до сих пор не произошло. И все даже замедлилось. Дежарден не знал почему. Он лишь с уверенностью статистика понимал, что сегодня убил несколько человек. Жертвы все еще ходили по Земле, разумеется – самолеты не упали с небес, сердца не остановились лишь из-за того, что Ахилл размазал пару терабайтов данных. Ничего столь важного на Водоворот больше не возлагалось.
Но даже старомодная экономика имела уязвимые точки. Информация исчезла, оборвались жизненно важные передачи. Промышленные тайны испортились или разрушились. Будут последствия: банкротства, потерянные контракты, люди придут домой, шатаясь от
К счастью, существовали лекарства и от этой напасти.
Бэкфлеш
Проснувшись, она увидела перед собой воздушного монстра, зажавшего в челюстях какой-то металлолом. Чудовище закрывало полнеба.
Подъемные краны. Роторы. Рвущие и хватающие пасти, которые легко могли бы расчленить целый город. Разборочный арсенал, свисающий с огромного пузыря с высоким вакуумом; кожу между его ребрами всосало внутрь, будто плоть существа, изнуренного голодом.
Оно величаво пролетело мимо, не замечая насекомого, кричащего в его тени.
– Это ничего, мисс Кларк, – сказал кто-то. – Ему на нас наплевать.
Английский, с индийским акцентом. А за ним тихое журчание других слов, других языков. Спокойный электрический гул. Мерное кап-кап-кап полевого опреснителя.
Над ней склонилось изможденное загорелое лицо человека, пребывавшего где-то между средним и мафусаиловым возрастом. Кларк повернула голову. Вокруг рваным кругом стояли другие беженцы, на вид не такие исхудалые. Какие-то механические формы маячили на краю зрения.
День. Похоже, она вырубилась. Помнила, как давилась бурдой из циркулятора поздно ночью. Помнила, как в желудке кончилось хрупкое перемирие. Помнила, как рухнула на землю, как ее вырвало прямо на свежий песок едким месивом.
А теперь пришел день, и ее окружили. Не убили, правда. Кто-то даже принес ласты: их положили рядом на гальку.
– …tupu jicho… – прошептал кто-то.
– Правильно… – голос Лени заржавел от длительного молчания, – …мои глаза. Пусть они вас не отталкивают, это всего лишь…
Индус потянулся к ее лицу. Она бессильно откатилась в сторону и зашлась в приступе кашля. Рядом появилась надувная груша, но Кларк отмахнулась:
– Я не хочу пить.
– Вы вышли из моря. Море пить нельзя.
– Я могу. У меня… – Она с трудом оперлась на локти, повернув голову; в поле зрения попал опреснитель. – У меня вот такой в груди стоит. Имплантат. Понимаешь?
Тощий беженец кивнул.
– Как ваши глаза. Механический?
«Почти».
Она была слишком слаба для объяснений.
Лени посмотрела на море. Расстояние обескровило подъемник, смыв детали, превратило его в смутный вздувшийся силуэт. Обломки выпали из его брюха прямо у нее на глазах, подняв беззвучный серый фонтан на горизонте.
– Уборкой занимаются, как и всегда, – заметил индус. – Повезло, что они не бросают свой мусор прямо на нас.
Кларк снова одолел кашель.
– Откуда вы знаете мое имя?
– ЭС Кларк. – Он похлопал по бирке на ее плече. – Меня Амитав зовут, кстати.
Его лицо, руки – они больше подошли бы скелету. Но циркуляторы Кальвина работали без устали. Тут, на Полосе, пищи должно было хватать всем. Вокруг стояли худые, но явно не голодные люди. На Амитава они не походили.
Откуда-то сверху раздался тихий и жалобный вой. Кларк села. В облаках мелькнула какая-то тень.
– Они за нами наблюдают, – пояснил Амитав.
– Кто?
– Ваши люди, наверное. Присматривают за тем, чтобы машины работали как положено, и за нами наблюдают. После волны, понятно, их стало больше.
Тень пронеслась на юг, исчезая на глазах.
Индус присел на костлявую задницу и уставился в сторону материка.
– Без толку все это. Мы тут, прямо скажем, не активисты. Но они все равно за нами наблюдают. – Он встал, отряхнув мокрый песок с коленей. – Вы, разумеется, хотите к ним вернуться. Ваши люди вас ищут?
Кларк вздохнула:
– Я…
И замолчала.
Она проследила за его взглядом и сквозь переплетение коричневых тел разглядела кучу палаток и хибар. Сколько тысяч человек – миллионов – прибыло сюда за все эти годы, когда их выгнали из домов поднимающиеся моря и растущие пустыни? Сколько их, голодных, больных от беспрерывной качки, ликовало при виде Северной Америки на горизонте, а потом оказалось отброшено к океану стенами, охранниками и бесконечными толпами тех, кто добрался сюда первым?
И кого же они винят? Что сделают миллионы обделенных, когда один из богатеньких попадется им в руки?
«Ваши люди вас ищут?»
Лени откинулась на песок, не решившись заговорить.
– Ага, – рассеянно проронил Амитав, как будто она ему ответила.
Она так долго была автоматом, несгибаемой машиной, созданной с единственной целью – добраться до суши, что теперь, когда все же достигла континента, не осмеливалась на нем остаться.
Отступила на дно океана. Вернулась, но не в ясную и черную чистоту глубоководья; здесь не водилось живых люстр или хищников с фонариками, заставлявших воду светиться. Редкая жизнь корчилась, извивалась и искала падаль в мутно-зеленом свете материковой отмели. Даже под волнами поле зрения простиралось всего на пару метров.
Все-таки лучше, чем ничего.
Лени уже давно научилась спать в гидрокостюме, с открытыми глазами. В бездне это было легко – стоило отплыть подальше, оставить прожектора «Биб» позади, и линзы уже не справлялись. Ты дрейфовал в складках абсолютной тьмы, какую ни один сухопутник не мог себе даже представить.
Здесь же все было не так просто. В воде всегда присутствовал свет: ночь лишь высасывала из него все краски. А когда Кларк все же погружалась в какой-то туманный и беспокойный мир снов, то ее тут же окружали угрюмые, мстительные толпы, собиравшиеся где-то за пределами поля зрения. Они брали что под руку попадалось: камни, сучковатые палки плавника, удавки из проволоки и моноволокна – и смыкались над ней, тлея огнем и убийством. Заметавшись, Лени просыпалась и вновь оказывалась на дне, а толпа таяла в обрывках вихрящихся теней, растворявшихся над головой. Большинство из них проступали слишком смутно: раз или два она разглядела носовую часть чего-то изогнутого.