Воды любви (сборник)
Шрифт:
И сначала ослепила связанных пленных.
А потом устроила с ними грандиозную оргию.
Что мне оставалось делать?
Я отложил Светония и присоединился.
* * *
…сегодня, когда я пишу эти строки, 12 июня 2012 года, нас уже три с половиной тысячи человек.
Прорыв под кладбищами города прочные магистрали, мы соединили между собой Польский, Армянский, Центральный погосты, а также кладбище «Дойна». У нас есть
Мы не строим планов мирового господства, но подумываем о расширении.
Социальное устройство нашего маленького государства очень просто. Это демократия с элементами авторитаризма. Ничего особенного для Молдавии, так что никто, попав к нам, не возмущается. Мы прирастаем народонаселением за счет «черных археологов», бродяг, припозднившихся на Родительский день на кладбище бедолаг, любителей погулять по кладбищу в одиночестве, чтобы почитать эпитафии – так мы пополнили отряд рабов-писцов бывшим президентом Лучинскем, – и парочек, решивших уединиться в старинных склепах.
Как видите, состав у нас пестрый.
Совсем как в многонациональной республике Молдова, чье этническое разнообразие издали похоже на пестрое сельское одеяло.
По крайней мере, так написал в нашей газете – да, мы выпускам ежевечерние «Детей подземелья», – какой-то алкаш, которого мы захватили у памятника Эминеску, и который до сих пор утверждает, что возглавлял Союз Журналистов Молдавии. И не нужно ничего про название. Что поделать, если мы можем украсть только местного журналиста… Ну, какая ни есть, а газета! Кроме нее, у нас есть, – как я говорил, – подобие банка, продуктовые займы, дороги и даже администрация президента.
Так мы с Леной назвали наш склеп.
Самые первые рабы углубили его до 100 метров, и оборудовали там рабочие кабинеты, комнаты отдыха, и даже примитивный лифт на ручной тяге. Мы пользуемся им по ночам, да и вообще, живем в режиме дневного молчания. С 6 утра до 21.00 вечера у нас запрещена любая активность, кроме сексуальной. Мы с Леной этим активно пользуемся.
Если бы вы знали, какие оргии устраивают у нас в городке!!!
Как и везде, где люди днем ничем не заняты – советский НИИ, молдавское госучреждение, общежитие, ну, или Молдавия вообще, – по ночам они по-настоящему сходят с ума. Думаю, у нас тут самая качественная ебля в мире.
Ну, а ночью можно шуметь, сколько душе угодно. И даже выбираться на поверхность, позагорать в свете Луны.
Я, например, принимаю лунные ванные каждую ночь. Глядя в надменное небесное серебро я часто думаю о том, что же будет, когда меня не станет и моя душа уйдет по светящейся дорожке вверх.
И я шепчу себе: живущий внизу уйти может лишь вверх.
Иногда это кажется мне чудесной метафорой.
Гляди в оба
– Мы убили человека мы убили человека мы… – говорит он.
– Заткнись, – говорю я.
– Мы убили человека мы убили человекамыубиличеловека, – говорит он.
– Заткнись, – говорю я.
– МЫ УБИЛИ ЧЕЛОВЕКА, – говорит он.
– Я же говорил ГЛЯДИ В ОБА!!! – говорит он.
Смотрит на меня пустыми глазами и говорит еще:
– ТЫ убил человека, – говорит он.
– Вот еще, – говорю я.
– Слышь, ты, – говорит он.
– Ты убил человека, – говорит он.
– Я тебя умоляю, – говорю я.
– Это ТЫ убил человека, – говорю я.
– Потому что, пока я в этой машине сраной, – говорю я.
– Это считай ТЫ за ее рулем, – говорю я.
– Ну и что мы будем делать? – говорит он мне.
После этого мы с моим инструктором по вождению еще немножечко молчим. Так хочется верить в чудо! Так хочется верить, что сейчас в свете фар появится силуэт старушки, которая – как полагается после шока, – отряхнется и пойдет дальше, как ни в чем не бывало. Но в свете фар только пылинки. И кромешная тьма за светом. А все он.
– А все ты! – говорю я.
– Надо было, все-таки, хоть раз провести урок не в пять часов утра, – говорю я.
– И не в десять вечера, – говорю я.
– Жадничал, придурок, – говорю я.
– Выкраивал еще пару занятий, – говорю я.
– ТЫУБИЛЧЕЛОВЕКА, – говорит он.
Тут мы снова немного спорим: он доказывает мне, что с такими необучаемыми, стопроцентными кретинами с ПОЛНЫМ отсутствием чувства дистанции, – очень приятно, это я, – занятия если и проводить, то только, когда на дорогах пусто.
– Вот тебе и пусто! – говорю я.
Только такой тупой, необучаемый, совершенно неспособный к вождению кретин, – очень приятно, это все еще я, – мог, продолжает он, сбить старуху, которую заметил метров за сто, да еще и ехал на небольшой скорости. Тут мне крыть нечем. С самого начала занятий, – а на права я пытался сдать почти двадцать раз, став достопримечательностью местного ГАИ, – у меня не заладилось. Вижу, что впереди кто-то есть, а сам словно в оцепенение впадаю. Уж они и просили меня, и умоляли.