Военная история русской Смуты начала XVII века
Шрифт:
С другой стороны, дезертиры и черкасы Лисовского, а затем войска Ходкевича многократно пытались овладеть богатым Псково-Печерским монастырем; атаман Просовецкий, соединившись с воеводой боярского правительства Г. Валуевым, захватил и разорил Великие Луки. На фоне всего этого осадный корпус Э. Горна с конца 1611 по декабрь 1612 г. методично стеснил и принудил к капитуляции на имя королевича Карла Филиппа большинство крепостей Новгородской земли за исключением Пскова [189] .
189
Там же. С. 156–168, 177, 206–216.
Глава 10. Второе (Нижегородское) Земское ополчение (1611–1612) и Земский собор 1613 г
10.1.
«Безгосударное время» 1610–1613 гг. вызвало кризис привычной, традиционной мотивации вооруженной борьбы русских людей. Если прежде ратники сражались за царя и одерживали победы «его государевым счастием», то теперь не только царей, но и общепризнанных вождей, и даже патриархов не осталось в живых или на свободе (патриарх Гермоген умер в тюрьме, видимо, от голода 17 февраля 1612 г.). В торжественных крестных целованиях городов обычной стала фраза: «И стояти на том крепко до тех мест, кого… даст Бог на Московское государство государя» и выбирать царя «всей землей», и служить тому, «кто будет на Московском государстве».
В отсутствие царя особенно значимыми становились для земских ратников другие — чисто церковные святыни. Уже при защите Троицы ясаком (боевым кличем — паролем) ее защитников стал «Сергиев!», вместо, видимо, обычного «Царёв!». Казанская рать принесла с собой под Москву Казанскую икону Божьей Матери (июль 1611 г.), и наутро после ее торжественной встречи ополченцы взяли приступом Новодевичий монастырь. Вообще, тогда говорили, что «земля соединилась, и бои у всех людей Московского государства с литовскими людьми за веру» [190] .
190
Цит. по: Новосельский А. А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине XVII века. С. 62.
В таборах и по городам распространялись многочисленные списки чудесных «видений» благочестивым людям (во Владимире, Нижнем и Великом Новгороде), где от имени Господа Бога и святых звучал призыв к подвигу во имя очищения Московского государства [191] . По одному из таких свитков в подмосковных таборах и некоторых городах «был пост три дня и три ночи, не только что старые и юные, но и младенцам, которые у сосцов материнских, не давали есть, так что многие младенцы помирали с того поста» [192] . Популярные советские историки старательно умалчивали свидетельство, что подобное же видение подвигло к деятельности и вождя Второго (Нижегородского) ополчения Козьму Минина.
191
Повести о чудесных видениях в Нижнем Новгороде и Владимире; Повесть о видении мниху Варлааму в Великом Новгороде // Памятники древней русской письменности, относящиеся к Смутному времени (РИБ. Т. 13). СПб., 1909. Стб. 235–248.
192
Новый летописец. С. 363.
10.2. Козьма Минин
О нем известно немногое: торговый человек Нижнего Новгорода, который имел лавку в Мясном ряду, а раньше «бывал служилым человеком». По рассказу Минина Троицкому архимандриту Дионисию, где-то в августе 1611 г. ему стал являться во сне преподобный Сергий Радонежский с повелением собирать казну, наделять ею ратников и идти на очищение Московского государства. Не видя возможности к этому и не особо доверяя видению, практичный Козьма трижды положил его «ни во что», пока не был наказан временной болезнью за такое небрежение. С началом нового года (1 сентября) он был выбран земским старостой Нижегородского посада и получил реальную возможность для проповеди.
Первые усилия были направлены на сбор казны для ратных людей. Сначала посадские люди по примеру Минина принесли добровольные пожертвования; затем, по приговору «всего града за руками», был введен обязательный сбор с посадских людей (так называемая «пятая деньга»), а также с уезда и с монастырей; позже прибегли и к крупным принудительным займам (в частности, у Строгановых). Для Нижнего Новгорода, постоянно снаряжавшего войска и собиравшего деньги на ратных людей, это была великая жертва. Что же касается надежного воинского отряда, то такой в этот момент как раз оказался недалеко от города.
Смоленская земля в начале XVII в. выставляла довольно крупный и боеспособный воинский отряд: до 1200 дворян и детей боярских (не считая вязьмичей и дорогобужан) и с полторы тысячи стрельцов. Смоляне холодно отнеслись к Первому самозванцу; в 1606 г., выбрав в головы из своей среды сына боярского Г. М. Полтева, очистили от болотниковцев земли к западу от Москвы и внесли большой вклад в дело победы над повстанцами. В 1609 г. они серьезно усилили войско Скопина-Шуйского, а когда поляки осадили их город, остались в полках кн. Михаила — ведь если все Московское государство очистится, то и Смоленску легче будет помочь. Когда же после распада Тушинского лагеря ратных людей распустили по домам до весны, смоляне двинулись в поход на Старицу и Волоколамск в передовых полках: им возвращаться пока было некуда. После Клушина и свержения царя Василия смоляне целовали крест Владиславу и вернулись в свои дома, горячо поддержав замысел унии двух государств. Однако затягивание переговоров с московским правительством, продолжение осады Смоленска и отказ прислать на царство королевича лишили их каких-либо иллюзий по этому поводу.
При известии о восстании в Москве и ее осаде земскими ратями король собрал смоленских и иных ближайших уездов детей боярских и стрельцов и направил их с небольшим литовским отрядом на выручку столичного гарнизона. Пожалованный королем в бояре И. Н. Салтыков возглавил это войско и выступил в поход, но по сговору со смолянами перебил литовский отряд и заявил о переходе на сторону Подмосковного ополчения (апрель 1611 г.). Помещики всех западных уездов страны потребовали от короля, чтобы он ушел из-под Смоленска, иначе будет перебит столичный гарнизон, «и твою землю литовскую будем пустошить, как и ты нашу»! В отместку король послал целые роты своей конницы разорять дворянские поместья. Смоляне же присоединились к войскам кн. Ф. П. Барятинского (Брянск), который вместе с путивлянами Юрия Беззубцева выступил для деблокады Смоленска в мае 1611 г. Весть о падении крепости застала их в разгар похода [193] .
193
Флоря Б. Н. Польско-литовская интервенция в России и русское общество. С. 356–358.
Летом земское правительство приняло решение испоместить этих дворян и детей боярских в дворцовых волостях: смолян — в Арзамасе, а вязьмичей и дорогобужан — в Ярополче. Однако под влиянием агитации Заруцкого местные мужики ополчились, не позволив дворянам «себя делить», и ратные люди отошли, «в бедах сущи и в скудости мнозей ходяще, а христианом насилия не чиняще». Двухтысячный отряд этих опытных бойцов, искренне настроенных на борьбу и с «литвой», и с «воровскими казаками», лучше всего подходил на роль костяка нового ополчения. В конце октября смоляне, вязьмичи и дорогобужане прибыли в Нижний Новгород — одновременно с новым воеводой.
10.3. Князь Дмитрий Михайлович Пожарский
По согласному признанию современников и историков, кн. Дмитрий выделялся на фоне военачальников периода Смуты не столько воинским искусством, сколько честностью, верностью, храбростью и иными высокими нравственными качествами. «Честный муж, кому заобычно ратное дело… и который во измене не явился» — так отзывались о нем.
Кн. Дмитрий происходил из знатного рода князей Стародубских. В годы Опричнины дед его подвергся государевой опале, а отец так ни разу и не стал воеводой. Правда, родство с кн. Беклемишевым и знаменитыми дьяками Щелкаловыми должно было поправить дела самого Дмитрия. С 1605 г. стольником он участвовал в военных событиях Смуты, а осенью 1608 г. впервые был назначен воеводой и очистил от «воров» Рязанскую дорогу. Через год с отрядом дворян Пожарский снова побил «тушинцев», теперь уже на Владимирской дороге. Воевода был награжден вотчиной, в жалованной грамоте на которую было отмечено: «На воровскую прелесть и смуту ни на которую не покусился, стоял в твердости разума своего крепко и непоколебимо безо всякой шатости».