Военное искусство Александра Великого
Шрифт:
Взяв с собой гипаспистов, всадников-гетайров, батальоны Пердикки, Аминта и Мелеагра, агриан и лучников, он обошел крепость, направившись к западной ее стороне. Отсюда он совершил ночной набег на Минд, но условный сигнал от предателей не поступил. Поскольку Александр не взял с собой осадные механизмы, он попытался прорыть подкоп под стены города, но, когда ему сообщили, что морем к городу идет подкрепление, он отказался от своей затеи и возвратился в Галикарнас.
Тогда Александр всерьез принялся за осаду, пытаясь пробить брешь в северной стене. Он приказал засыпать часть рва, чтобы подвести к стене осадные механизмы, и построил навесы, чтобы защитить воинов, засыпавших ров и ведших подкоп под основание стен. Прежде чем работы были завершены, гарнизон совершил ночную вылазку с целью поджечь осадные механизмы, прежде чем они будут приведены в действие. Вылазку отбили, но в сражении пал брат дезертировавшего Аминты Неоптолем
Через несколько дней, когда две башни и соединявшая их стена были разбиты, а третья башня сильно повреждена и осажденные строили заграждение из кирпичей, чтобы закрыть брешь, произошло неожиданное. Два пьяных воина из батальона Пердикки, хвастаясь своей удалью, поспорили, кто храбрее, вооружились и бросились к заграждению. Увидев их со стены, осажденные спустились и убили их, а затем атаковали македонские посты. Пердикка выслал подкрепление, и большая часть гарнизона присоединилась к сражающимся. Произошло столкновение, но, как пишет Арриан, македоняне отбили нападение и чуть не взяли город, поскольку стены некому было защищать.
Диодор рассказывает другую историю, согласно которой македоняне, спешно посланные Пердиккой вперед, были жестоко разбиты, и Мемнон даже отвел своих людей, пока не появился Александр. То, что гарнизон выиграл это сражение, подтверждается и эпизодом, о котором Птолемей не упоминает, поскольку это бросило бы тень на Александра. Как только стычка закончилась, «царь послал трубачей подать сигнал о перемирии, чтобы подобрать тех из македонцев, которые пали у стены» (Д и о д о р. XVII). Это показывает, что македоняне понесли серьезные потери. Эфиальт отверг просьбу, но Мемнон ее удовлетворил.
На следующий день Александр подкатил осадные башни и тараны, чтобы пробить заграждение, но осажденные опять сделали вылазку: сгорел навес, располагавшийся напротив стены, и одна из деревянных башен. Другие уцелели благодаря Филоту и Гелланику, и при появлении Александра осажденные побросали факелы и бежали в город.
«Галикарнасцы, – пишет Арриан, – правда, вначале брали верх по причине высокого местоположения; они не только били в лоб людей, оберегавших машины: с башен, уцелевших по обеим сторонам рухнувшей стены, была для них возможность поражать врага, подходившего ко второй стене и с боков и только что не с тыла» (Арриан. I).
После этих событий Эфиальт, выступая на военном совете, собранном в Галикарнасе, говорил, что для спасения города следует предпринять наступление. Мемнон согласился. Хотя их план Диодор излагает довольно туманно, он, как представляется, состоял в следующем: 2 тыс. греческих наемников двумя отрядами по тысяче человек каждый идут в наступление; одна колонна с горящими головнями должна атаковать из-за заграждения, и поджечь вражеские осадные машины, а другая под командованием Эфиальта должна появиться из «тройных ворот», которые, предположительно, располагались неподалеку от бреши. Затем, когда нападение первой группы на осадные сооружения вынудит врага броситься их спасать, вторая должна ударить с фланга. Наконец, если эта неожиданная атака будет удачной, Мемнон с персидским войском поддержит Эфиальта и предложит заключить мир. Если мы правильно толкуем Диодора, Александр столкнулся с достойным врагом.
Далее Арриан пишет, что, когда через несколько дней после последнего сражения Александр выдвинул вперед осадные механизмы, чтобы атаковать разрушенную брешь, он внезапно подвергся нападению рядом с брешью, и сразу после этого вторая группа врагов появилась из «тройных ворот», где македоняне меньше всего их ждали (Арриан. I). После этого Арриан пишет: «Тех, кто вышел через тройные ворота, встретил Птолемей, царский телохранитель, с полками Адея и Тимандра и некоторым числом легковооруженных. Они тоже без труда обратили в бегство вышедших из города. Беглецам пришлось при отступлении проходить по узкому мосту, переброшенному через ров; мост обломился под таким количеством людей; многие попадали в ров и погибли, растоптанные своими же или пораженные сверху македонянами. Самая же большая резня произошла в самих воротах: страха ради закрыли их преждевременно, боясь, как бы македоняне, по пятам преследующие бегущих, не ворвались в город, отрезав таким образом возвращение многим своим. Македоняне перебили их у самых стен. Город вот-вот бы уже взяли, если бы Александр не скомандовал отбой: он все еще хотел сохранить Галикарнас и ожидал от галикарнасцев мирных предложений» (I).
Рассказ Диодора отличен от этого. Он пишет, «что, когда все было готово, на рассвете назначенного дня, ворота внезапно распахнулись и первый отряд устремился вперед, поджигая
Для понимания произошедшего надо иметь в виду, что войска, которые вступили в сражение с Эфиальтом первыми – батальоны Адея и Тимандра, – состояли из молодых, неопытных воинов [174] , и, пока не появились ветераны – воины Филиппа, – Эфиальт брал вверх. На это также намекает Курций, который в рассказе о роковой ссоре между Александром и Клитом заставляет последнего сказать: «Ты презираешь старых воинов Филиппа, забывая о том, что, если бы старый Аттар не воззвал к молодежи, когда те оставили поле битвы, мы все еще теряли бы время у Галикарнаса» (VIII).
174
Xотя наши авторы этого не упоминают, возможно, потому что это для них было слишком очевидно, подрывники работали около осадных машин в сопровождении легковооруженных – копьеносцев и лучников, – а не в сопровождении фалангистов, которые были ударной силой и, следовательно, не приспособлены для операции прикрытия.
В том, как Арриан описывает персидскую контратаку и ее провал, кажется, отсутствует какой-то элемент, который позволил бы понять происходящее более ясно. Если, как он пишет, город был почти взят, а у Александра не было полной уверенности в том, что по крайней мере часть граждан готова его принять, он был слишком опытным полководцем, чтобы не довести дело до конца. Возможно, он не мог этого сделать из-за того, что в его войске царила сумятица, о чем говорит Диодор, и потому что была ночь. Но всего скорее, все это время он контактировал с антиперсидской партией внутри Галикарнаса, которая готова была сдать ему город и приветствовать его как освободителя. (Следует помнить, что в Минде была такая партия.) О том же свидетельствует и решение Мемнона и Оронтобата немедленно после того, как их вылазка захлебнулась, поджечь город и отвести войска к царскому дворцу и Салмакиде. Обосновывалось такое решение тем, что из-за повреждения стены и тяжелых потерь город больше невозможно оборонять. Не исключено, что так оно и было, однако более вероятно, что, поскольку Александр имел своих сторонников среди горожан, они опасались восстания, и тогда именно освободительная политика Александра больше способствовала захвату Галикарнаса, нежели его военная сила.
Город подожгли около полуночи. Когда Александр увидел, что пламя распространяется, он послал людей в город убивать на месте всех поджигателей, однако горожан, которые оставались в своих домах, приказано было щадить. Затем, на рассвете он узнал, что Мемнон отвел своих воинов в царский замок и Салмакиду, и решил отказаться от осады этих крепостей, а лишь окружил их. Это решение было продиктовано и их неприступностью, и тем, что едва ли можно было надеяться взять их с помощью измены, к тому же они могли получать помощь с моря, а значит, их защитников нельзя было уморить голодом. И Арриан и Диодор пишут, что Александр приказал сровнять город с землей, но это маловероятно, поскольку у него не было намерения продавать жителей в рабство, и лишь несколькими часами раньше он приказал убивать поджигателей. Более похоже на правду, что он велел снести здания, чтобы возвести оборонительные укрепления вокруг двух незахваченных крепостей. Затем он оставил Птолемея, сына Лага, с 3 тыс. греческих пехотинцев и 200 всадниками охранять крепости, а сам направился во Фригию. О том, что его отказ от длительной осады крепостей был мудрым решением, говорит тот факт, что только перед сражением при Иссе осенью 333 г. до н. э. Оронтобат потерпел поражение от Птолемея и Асандра в жестокой схватке у стен царского замка и Салмакиды (Арриан. II). Крепости продержались двенадцать месяцев.