Военные приключения. Выпуск 5
Шрифт:
Несколько слов хотелось бы сказать о семьях военнослужащих, офицеров. Выйдет замуж молодая девушка, живущая в большом городе, за курсанта. А его после окончания училища или академии направляют в отдельный гарнизон, на боевую точку. Каково женщине, привыкшей к удобству, уюту, жизненной стабильности, менять свой быт? Ведь женщина по природе своей домоседка. А офицер меняет местожительство часто. Послали в одно место, получил квартиру, вбил гвозди, повесил картину. А завтра — новое назначение. Значит, гвозди выдергивай, собирай чемоданы. Трудная жизнь. Особенно для женщины. И потому, коли она решила вступить в брак с офицером, она обязана внутренне подготовиться
Огромные, исторической важности задачи стоят перед нашим народом по охране памятников прошлого. Причем мы еще до сих пор говорим «по охране».
Вынуждены так говорить. Ибо варварское, а точнее, преступное их уничтожение еще встречается. Каких бесценных сокровищ мы лишились! Одно нажатие кнопки — и не стало построенного на народные копейки в честь победы в войне 1812 года храма Христа-спасителя. На народные же деньги был воздвигнут памятник национальному герою — Скобелеву. И его свергли. Зачем? Да мало ли таких примеров! И что это — вопиющее варварство или вредительство?
И вот уже встречаешь в газете, что не в 30-е годы, а сегодня где-то подожгла древнюю часовню, мало того — разрушили памятник героям гражданской войны или партизанам войны Отечественной. Исторический нигилизм не проходит даром. Он калечит души людей, лишает их понимания национальных святынь, И не пора ли спрашивать за это с полной строгостью, как за самое тяжкое преступление? А разве не в том же ряду варварских, преступных действий надо рассматривать спроектированный без глубокой научной основы и уже начавший осуществляться переброс северных рек, против которого единым фронтом выступила научная, писательская, да и вообще широкая общественность? Слава богу, проект отменили. Но ответил ли кто-нибудь за это преступление, понес ли какое-либо наказание? А ведь это миллиарды рублей. Да бог с ними, в конце концов, с миллиардами. А затопленные множества городов и сел, в которых есть жемчужины мирового зодчества, их кто восстановит? Кто вернет народу, нам с вами, нашим детям и внукам? И простят ли нам дети и внуки эти бесценные потери?
Так давайте помнить, что, живя и работая сегодня, мы живем в Истории и для Истории. И надо делать все для того, чтобы потомки наши — через сто, двести, триста лет — не стыдились нас, а гордились нами.
Пусть простит меня читатель за то, что столь часто возвращаюсь памятью к дням своей юности, к дням войны. Но иначе не могу. Слишком глубокий след оставило то время и в жизни всего народа, и в судьбах отдельных людей. Лично же для меня — при всей его трагичности и суровости — это военное время дорого не только тем, что ярко высветило духовную красоту русского человека, но еще и потому, что на всю жизнь неразрывно связало меня с армией, с флотом.
Сегодня, пожилой уже человек, я все отчетливее и яснее понимаю, как мне повезло. И мысленно благодарю судьбу, что жизнь моя сложилась именно так, а не иначе, что в юности я попал на флот, что флот меня принял, одел, обул, дал профессию и, главное, воспитал как солдата, гражданина и человека. Это было самое счастливое время в моей жизни, может быть, даже больше, чем сейчас, я чувствовал тогда свою необходимость в этом мире. Я был нужен, и от меня многое зависело. Я давал курс кораблю, определял глубину, скорость хода. От моего гирокомпаса зависела стрельба торпедных аппаратов и орудий. Ничего,
Я глубоко убежден, что каждый юноша должен пройти школу военной службы, — это крайне необходимо для последующей жизни.
Лично мне флот дал ту «закваску», которая помогает и теперь жить и работать. И когда мне в жизни бывает нелегко, я вспоминаю годы войны, проведенные на флоте, и понимаю, что тогда было еще тяжелее. И ничего — выжил, выдержал, и надо ломить дальше, до конца…
Нас было полторы тысячи юнг. И сегодня все с огромной благодарностью и теплым чувством вспоминают при встречах флот. Нашелся лишь один мерзавец — один из полутора тысяч! — который сказал: «Я проклинаю эти годы и эту службу».
Характерная деталь. Никто из моих боевых товарищей не потерялся в жизни, не опустился, не спился. Все, как говаривали в старину, вышли в люди. Есть среди них адмиралы, известные ученые, артисты, рабочие: Коля Махотин — доктор технических наук, лауреат Государственной премии; Вадим Коробов — вице-адмирал; Василий Копытов — контр-адмирал; Виктор Бабасов — Герой Социалистического Труда; Борис Штоколов — известный певец; Виталий Гузанов — писатель… Перечисление это можно было бы множить и множить.
В творческих и жизненных успехах бывших юнг опять же «виновата» военная служба. Она дисциплинировала нас, учила видеть цель и добиваться ее.
А учили нас крепко. Вспоминаю Соловки, были там ребята сильные и не очень, дерзкие и скромные, неизбалованные и «маменькины сынки». Одним словом — разные. И из этих «разных» надо было сформировать настоящих воинов — крепких, выносливых, профессионально подготовленных. Чтобы, придя на боевой корабль, они органично влились в сплоченный и монолитный коллектив, имя которому гордое и прекрасное — экипаж.
Когда мы встречаемся, всегда с любовью вспоминаем начальника школы Авраамова — человека внешности суровой, поначалу одним своим видом вгонявшего нас прямо-таки в шоковое состояние. И лишь позже мы поняли, какой это добрейшей души человек! Авраамову я посвятил первый свой роман «Океанский патруль».
Но спуску он нам не давал. Жили мы на Соловках в землянках, нами самими вырытых и оборудованных. Комаров там уйма, спать нас заставляли нагишом. Утром, по холодку, — это ведь Север! — построят всех в колонну в чем мать родила — и пробежка километров 5—6. Потом к озеру: первая четверка — в воду, вторая — в воду, третья — в воду и т. д. А по берегам старшины ходят и смотрят, чтобы никто к берегу не приближался. Умеешь плавать, не умеешь — барахтайся как можешь. Я, например, не умел. Но деваться было некуда, и быстро научился. От стыда.
Или ходьба на шлюпках, в которой Авраамов был великолепным специалистом. Поставим паруса и идем. Шлюпка дает крен на левый борт, а он приказывает всей команде: «Ложись на левый борт». Ляжем и, почти касаясь ухом воды, идем дальше. Берег уже еле заметной кромкой обозначился. Вода в Белом море прозрачная, дно видно. Авраамов останавливает шлюпку и заставляет нас нырять и достать дно. А в доказательство мы должны были что-то принести с грунта. Это была прекрасная школа, которая делала из мальчишек мужчин.