Воевода
Шрифт:
Полк Яроша Стравинского, копейщики 500 конных,
Полк Марка Валамовского 700 конных.
Полк Козаков 200 конных,
Весь полк Сапеги с пушками.
Полк пана Микулинского, копейщиков 700 конных, Козаков 300».
Из дневника Яна Сапеги.
Старые соратники Беззубцев и Буссов поспешили в лагерь Сапеги, где шла деятельная подготовка к походу. Сотня за сотней,
Был Лисовский невысок ростом, с кривыми ногами — следствие постоянной езды верхом, с чёрными глазами, в которых зловеще горел бесовский огонёк; лицо было исполосовано шрамами. Он ни секунды не мог спокойно стоять на месте, его руки постоянно находились в движении — то он хватался за рукоять сабли, то дёргал себя за длинный чёрный ус, то поправлял пояс.
«Бесноватый какой-то», — с некоторой опаской подумал Буссов, пока Беззубцев рассказывал о нём полковнику. Тот, казалось, не слушал, вращал головой туда-сюда и цепко оглядывал проезжавших шагом всадников. Вдруг он заорал:
— Ты как сидишь? Ты воин или мешок с ...? Вот гляди, как надо.
Он мгновенно оказался на лошади, подняв её на дыбы и повернувшись с ней вокруг оси. Действительно, это было красивое зрелище — Лисовский сидел не напрягаясь, живо поворачивался корпусом то вправо, то влево.
— Понял? А ты клюёшь носом, как ворона! Брюхо мешает? Ничего, скоро скинешь. Иначе тебя самого скинут!
Стремительно спешившись, он наконец взглянул на толстого великана:
— Значит, не надоело ещё искать военной удачи? Что ж, давай с нами, не пожалеешь. Мы — народ весёлый, не соскучишься. Шпага-то не заржавела?
И он умчался с Сапегой к Димитрию, чтобы договориться о том, где кто будет кормиться. Воины тем временем сворачивали палатки, складывали нехитрое имущество на пока пустые подводы, которые они надеялись скоро наполнить добром из монастырских кладовых.
Вначале поход напоминал скорее увеселительную прогулку. Беспрепятственно обойдя Москву и выйдя на Ярославскую дорогу, воины не оставляли без внимания ни одну деревню, попадавшуюся на пути. Обоз начал тяжелеть, за подводами плелись коровы, молоденькие бычки, блеяли овцы.
23 сентября поляки подошли к Троице-Сергиеву монастырю. Одного взгляда опытного военачальника на крепость было достаточно, чтобы Сапега понял, что он не может рассчитывать на лёгкую победу.
Стены были хоть и невысоки, однако очень толсты и имели три яруса — для подошвенного, среднего и верхнего боя, их венчали двенадцать башен. С юга и запада обитель была окружена глубокими прудами, с востока — густым лесом.
Сапега с Лисовским и прочими военачальниками объехали крепость вокруг, выискивая место для лагеря. Зрелище было унылое — вместо изб и амбаров в монастырских слободах они увидели лишь дымящиеся угли — все слобожане вместе с семьями и скотом укрылись в монастыре. Сапега расположился станом на западной стороне, перекрыв дорогу на Дмитров, а Лисовский — на юго-восточной, у Терентьевской рощи, закрывая доступ к монастырю со стороны Москвы.
На военном совете было решено попытаться вступить с осаждёнными в переговоры, Сапега помнил свой уговор с Рожинским
Получить благословение этого монастыря значило для самозванца поддержку всей Русской Церкви. Поэтому Сапега, составляя грамоту, не скупился на щедрые посулы.
С грамотой от Сапеги и Лисовского в монастырь пошёл сын боярский Бессон Руготин. Обращаясь к воеводам, князю Григорию Долгорукому и Алексею Голохвастову, а также к архимандриту Иоасафу, паны именем государя Димитрия Ивановича требовали немедленной сдачи крепости, обещая за это милость и ласку государя. В противном случае — «все умрут страшно».
Ни ласки, ни угрозы не подействовали. Ответное письмо было таково:
«Да знает ваше тёмное господство, гордые начальники Сапега и Лисовский и прочая ваша дружина, что напрасно нас, Христово стадо православных христиан, прельщаете вы, богоборцы, мерзость запустения. Знайте, что и десятилетний христианский отрок в Троицком Сергиевом монастыре посмеётся вашему безумству и совету. А то, о чём вы нам писали, мы, получив это, оплевали. Ибо есть ли польза человеку возлюбить тьму больше света и променять истину на ложь, честь на бесчестие и свободу на горькое рабство! Как же оставить нам вечную святую истинную свою православную христианскую веру греческого закона и покориться новым еретическим законам отступников от христианской веры, которые прокляты были четырьмя вселенскими патриархами?
Есть ли какое-нибудь приобретение и почесть в том, чтобы оставить нам своего православного государя и покориться ложному царю, врагу и вору, и вам, латиняне, иноверным, и быть нам вроде жидов или хуже их? Ведь те, жиды, не познав, распяли своего Господа, мы же знаем своего православного государя, под чьей царскою христианскою властью от прародителей наших родились мы в винограде личного пастыря Христа, как же повелеваете нам оставить христианского царя? И ложною ласкою, и тщетной лестью, и суетным богатством прельстить нас хотите. Но мы и за богатство всего мира не хотим нарушить своего крестного целования».
Получив ответ из монастыря, Сапега пришёл в неописуемую ярость и дал команду к немедленному штурму. Однако атака была легко отбита огнём со стен крепости. Гетман понял, что продолжать штурм бессмысленно, и приказал строить туры — передвижные деревянные батареи. Подкатив их с трёх сторон вплотную к крепости, поляки соединили их глубоким рвом, по которому, не боясь выстрелов со стен, могли свободно двигаться даже всадники. На девяти турах было установлено девяносто орудий, которые вели беспрерывную пальбу с утра до вечера в течение шести недель. Впрочем, к счастью для осаждённых, ядра едва долетали до стен монастыря, не принося им никакого ущерба.