Воин
Шрифт:
— Что вы имеете в виду?
— Пройдемся. — Барон Джалайл шел по краю воды. — Я боюсь этой войны с Олой. Это — измена, конечно, но вы ведь не разболтаете. Вы — лидер, Гэн. Когда возникает проблема, ваш отряд смотрит на вас.
Гэн промолчал. Барон одобрительно кивнул и продолжил:
— Харбундай — это страна, ждущая поражения. Вы видели моих солдат: они будут сражаться за свои дома, но не больше. Я — не воин, и мои три сына тоже. Кроме младшего, у того только драка на уме. Но у него нет ясной цели.
Барон замолчал и пошел
— Вы со своими друзьями должны объявить, что поступаете ко мне на службу. Если Нила Ян не остается со мной, король поместит ее у кого-нибудь еще. У нас есть замки более удобные, чем мой, но нет более гостеприимных. Или более безопасных, потому что, поступив ко мне на службу, вы остаетесь с нею.
— А что, если королю не понравится ваш план?
Барон Джалайл улыбнулся. Гэн был поражен мгновенной хитростью, проглянувшей сквозь обычно простодушные черты его лица.
— Есть знакомые бароны, которые меня поддержат. Сейчас он не может позволить себе внутренние раздоры.
— Вы хотите, чтобы мы сделали воинов из ваших мужчин. Вы видите своего сына, защищающего Харбундай, а не только ваши земли.
Нагнувшись к его уху, барон сказал:
— У тебя умная голова. Постарайся, чтобы она не слетела с плеч из-за языка. Если король или один из его соглядатаев услышит такие слова, то мы оба украсим дерево для повешения.
— Дерево для повешения?
— Ну, знаешь, где вешают преступников. За шею. — Он показал, как это делается, издав странный придушенный звук. — Мы так от них избавляемся. А как у вас это делается?
Гэн рассказал про Путь Чести. Барон Джалайл покачал головой.
— Тебе не придется заниматься этим с нашими людьми. Только сделай их бойцами, это все, что мне нужно, — сказал он, поворачивая к лагерю. — Черная женщина и ее оружие-молния будет нашим хребтом, мой сын будет нашим сердцем, мои солдаты — нашими мускулами. А когда мы окрепнем, к нам присоединятся другие. Мой сын поведет их всех. Сильный Харбундай сможет процветать, ничего не опасаясь.
Когда Гэн спросил, почему никто из баронов не сделал этого сам, Джалайл объяснил, что жизнь и власть в Харбундае — это вопрос тонкого равновесия. Никто из баронов не допустил бы чрезмерного усиления другого, вступив в союз с любым другим бароном, чтобы воспрепятствовать этому. С другой стороны, король постоянно манипулирует всеми баронами, чтобы заручиться достаточной поддержкой. Сейчас каждый озабочен угрозой со стороны Оланов. К тому времени, когда напряженность спадет, он, Джалайл, будет достаточно силен, чтобы привлечь сторонников.
Позже Гэн рассказал о беседе другим, закончив свой рассказ так:
— Я согласился. Это наш единственный шанс остаться вместе. И это — основа, которая
В голосе Тейт звучало сомнение.
— Ему нужно, чтобы мы приучили к дисциплине и обучили мужчин, которые к этому не привыкли. Все мы — чужестранцы. Он видит в тебе лидера, но признайся, что для этого ты слишком молод. А как насчет меня, женщины и черной? Ты уверен, что это правильный ход?
Гэн наклонился вперед.
— Некоторые могут назвать меня «мальчишкой». Но лишь самый храбрый сможет вымолвить эти слова в моем присутствии, и никому — обещаю вам — никому не удастся повторить их. Я — лидер. Я был рожден для этого. Я приглашаю тебя с собой. Поверь в меня. Поверь в нас.
Эти слова вырвались у него сами собой. Он видел, как исчезают ее сомнения, на их место приходит нечто вроде удивления, а потом растущая уверенность. Клас сиял от радости.
Тренированный взгляд Жрицы Сайлы был привычно скрытен. Гэн был уверен, что ей страшно, но столь же уверен и в том, что Сайла также чувствовала невидимые силы, управляющие всеми ими.
Посмотрев на Нилу, он не смог отделаться от глубокой внутренней печали. Что бы им ни сулила судьба, он не сможет наслаждаться жизнью без нее. А ей всегда будет не хватать чего-то другого.
Глава 47
Еще три дня Сайла настаивала, что Джонса нельзя трогать. Несколько раз в течение этой задержки она оказывалась на грани нервного срыва. Как бы она ни уставала от работы, все тот же хриплый голос врывался в ее мысли, повторяя:
— Изгнана! Изгнана!
Это была многократная казнь наяву.
Сайла принадлежала Церкви. Вся ее жизнь принадлежала Церкви, что выводило Сайлу из себя. И вот узы спали, и можно было уходить на свободу. А она чувствовала себя покинутой.
Хуже всего было ночью. Она боролась со сном, и голова раскалывалась от мыслей. Сайле казалось, что ее миссия, имевшая целью предотвратить нападение Людей Собаки на Харбундай, увенчалась полным успехом.
Более того, она выпустила на волю могучую силу. Если бы она не пришла в лагерь Людей Собаки, то Гэн никогда бы не оказался в Харбундае. Теперь, когда он говорил о командовании воинами барона Джалайла, в его глазах горел огонь завоевателя. К нему приходила властность. Глядя на него, Сайла не могла отделаться от мысли о первом небольшом камне, с которого начинается камнепад.
Когда наконец усталость закрывала ее глаза, то приходили видения — вызванного ею ужаса, грядущих сражений и пожаров.
Клас был сильной цепью, которая привязывала ее к надежде. Но захочет ли он разделить ложе с изгнанницей?
Они готовились в выходу, когда к Сайле подошла Нила. Она говорила так, как будто каждое слово стоило ей больших усилий. Их разговор проходил среди грохота и треска разрушения — солдаты ломали лагерь.
— Если я задам тебе один вопрос, обещаешь ответить честно?