Воины Юга
Шрифт:
Болтать и обсуждать не было смысла, вместе с Джо подхватили под руки бесчувственного пленника, поволокли спиной вперед. Щит за плечами не-шамана полегчал, зато ноги врага тяжко волочились, то, что именовалось «са-погами» цепляло свежую траву прерии, собирало старый бизоний навоз и иной мусор. Отчего у чужаков задние ноги вообще такие массивные?
— Мы весьма заметны, — отметил будущий вождь, оглядываясь на оставляемый след.
— Возможно, это неплохо, — просопел Хха.
— Да, но мы наметили след уже достаточно, — Джо приостановился, закряхтел, забрасывая тяжеленного чужака себе на спину, не-шаман
Теперь бежали чуть помедленнее, зато без вопиющих следов. Но-По-Э, нагруженный оружием, задыхался, но не отставал.
— Что там? — спросил пошатывающийся под грузом будущий вождь.
Хха оглянулся — огни факелов остались примерно на том месте, где был захвачен пленник.
— Не приблизились. Они не особенно спешат.
— Это хорошо. Спрячем пленника, возьмем Грызущую Мышь и отойдем к Лагерному Холму.
— Она уже не пойдет, — не задумываясь просопел не-шаман.
— Мышь — выносливая воительница, — возразил Джо, всегда предпочитающий верить в лучшее.
Хха промолчал. День и ночь оказались удивительно плохими.
Мир накрыла тень обрывов, Но-По-Э немедленно споткнулся и попытался упасть, но удержался. Разведчики выбежали к осыпи под наблюдательным постом. Грызущая Мышь, упираясь локтями в колени, сидела на камне.
— Это ку, — невнятно сказала она, взглянув на пленника. — Послушайте меня, хайова, у меня мало сил.
Индейцы бросили тяжелого бородача, Хха указал мальчишке, чтобы следил за прерией.
Грызущая Мышь явно едва держалась на камне, подбородок ее был в черной, вытекающей изо рта крови.
— Это был плохой день. Чужие нас околдовали. Начался пир, наши воины сидели наготове, ели и пили только вместе с врагами. Но… Силы внезапно покинули хайова. Не знаю, как это получилось. Когда бородатые обнажили оружие, немногим нашим воинам удалось вскочить. Еще меньшим удалось начать драться. Лишь Старое Копье и я прорвались сквозь врагов. Старое Копье слишком ослабел, но он пал с томагавком в руке и боевым кличем. Остальных хайова враг убивал и вязал как сонных обезьян-пупок. Колдовство победило нашу силу и храбрость… — Грызущая Мышь умолкла, пережидая пока изо рта выползет огромный сгусток крови.
— Скольких убили вы? — прошептал Джо.
— Одного. Всего одного, — не поднимая взгляда, прокашляла Грызущая Мышь. — Я стыжусь, хайова. Мой нож сломался, и меня протыкали как жалко мычащего теленка.
— Тебе нечего стыдится. Там было колдовство, здесь мы убили троих и взяли одного в плен, — объявил Хха, предав своему голосу особую убежденность почти-шамана.
— Да, — Грызущая Мышь выпустила на свою почерневшую рубаху еще один кровавый ком. — Джо, уводи с Лагерного Холма кого сможешь, не медли. Ночью, пройдете по берегу. Наверное, чужакам нужны наши лошади, мы об этом догадывались. Дурной день. Мальчики, я хочу умереть, взяв ку. Помогите мне…
— Ты уже взяла великое ку, убив великана, — напомнил Джо, помогая воительнице встать. — Мы расскажем о твоем подвиге.
Отвечать у Грызущей Мыши уже не оставалось сил. Видимо, в глазах у нее темнело — Джо и Хха помогли воительнице перебраться через камни, нащупать лежащее тело. Крупный бородач лежал на животе,
— Ке-н-ии-накисипанаййй! — с кровью выдохнула Грызущая Мышь, сжимая скальп.
Воительница сползла с тела на камень, села, с облегчением вытянула ноги, еще раз кашлянула, и ее голова свесилась на грудь.
— Достойная смерть, — прошептал Хха.
— Да, нам бы так. Но сейчас нужно спешить, — Джо смотрел в прерию.
Казалось, факела удаляются к речному лагерю. Видимо, речники не рискнули преследовать хайова во тьме.
Имело смысл разделиться — так разведчики и сделали. Джо и Но-По-Э поспешили к Лагерному Холму, не-шаман занялся работой на месте. Снять с мертвецов броню и защитные куртки оказалось непростым делом — выяснилось, что под железной плетеной рубахой надета еще одна, «подкладная», которую тоже явно следовало забрать. Хха понадежнее связал пленника, увязал оружие и доспехи, оскальпировал своего мертвеца. Получилось довольно кривовато — у Джо со своим вышло куда быстрее и ловчее. Вообще-то, свежий скальп у пояса никаким торжеством душу Хха почему-то не преисполнил. Истинно сказали все живые и мертвые — дурная ночь.
Дальше ночь становиться получше не спешила — не-шаман выбился из сил, поднимая на обрыв добычу. Лазить туда-сюда пришлось неоднократно, веревка была коротка, а пленник весом — беременная самка-баамма. От толчков и ударов о стену, бородач пришел в себя, вздумал дергаться и извиваться, Хха слегка уронил его на один из уступов, это груз на время утихомирило.
Наверху гулял ветер, холодил взмокшую кожу. Хха сделал из баклаги-тыквы крошечный глоток — воду следовало экономить — и продолжил нелегкие труды. Луна светила хорошо, осмотреть раны пленника удалось быстро. Кровоточила только одна — на ладони.
— Помочиться на руку можешь? — осведомился не-шаман.
Пленник с перехваченным ремнем ртом лишь бешено косил глазом. Странный человек, и брови у него странные: густые, словно еще одна борода над глазами растет. Как таким уродливым существом жить можно?
Хха позволил себе передохнуть, послушать ночь. Пленник тайком жевал перехватывающий пасть ремень. Ему бы силы поберечь, они еще пригодятся. А ремень, выкроенный из хребтовой кожи, можно жевать до следующего Дождя. С другой стороны, что тут до утра осталось-то?
Тут Хха стало не до размышлений — сквозь высокую траву к обрыву крался оцелот. Шорохи были едва слышны, но в эту ночь не-шаман улавливал и самые мелкие подсказки — иначе было никак нельзя. Наложив стрелу на тетиву, Хха обратился к зверю — уйди, завтра придешь — мяса будет много…
Шорох не повторялся. Прикрыв глаза, не-шаман видел силуэт припавшего к земле зверя, плавающие в лунном свете пятна нарядной шкуры, вздрагивающие усы — снизу, из-под обрыва сильно пахло свежей кровью. Ветерок стих, даже пленник перестал мять зубами ремень — видимо, тоже почувствовал что-то.