Воительница Морены
Шрифт:
Иван сделал шаг, намереваясь встать за провал.
– Слушай, Сидоркин, я знаю: тебе приказано взять меня. Живым или мертвым, но взять. Только ошибка вышла, я ни в чем не виноват. Ты же знаешь меня, Сидоркин!
Клюев встретился с Алексеем глазами и понял, что тот сомневается. Но его напарник тоже почувствовал это.
– Ты чего, ты чего, Сидоркин! – угрожающе проговорил он, видя, что Алексей готов опустить винтовку. – Вместе с этим под трибунал захотел?
Сидоркин, словно очнувшись, крепко сжал оружие.
– Сдавайся, Клюев,
Нет, не верил Иван, что Алексей сможет его застрелить. Вот если бы не второй боец, можно было договориться по-хорошему. Если бы только этот напарник послушался Сидоркина!
Клюев почувствовал тепло в груди. Возникло странное ощущение, словно часть Ивана отделилась от него самого, стоящего в снегу с поднятыми руками, и заскользила к напарнику Алексея, заползла ему в голову. Иван отчетливо ощущал злость и решимость Григория – а бойца этого, без сомнения, звали Григорием – пристрелить Клюева на месте.
«Нет, ты не выстрелишь, ты не хочешь убивать меня, ты знаешь, что я прав» – каким-то непостижимым способом Иван сделал хитрое умственное усилие и втиснул эту мысль в сознание Григория.
Боец опустил винтовку в снег и ошарашено поглядел на Ивана.
«Неужели?!» – пронеслось в голове у Клюева. Он сунул руку в карман и вытащил разогревшийся камень. На солнце свечение действительно не было заметно. Но Иван не сомневался, что к происходящему сейчас камень имеет самое прямое отношение.
– Эй, ребята, вы чего? Вы это бросьте! – Сидоркин оторопело перевел взгляд с напарника на Клюева и вскинул винтовку. – Потапов! Потапов! Гришка, мать твою, ты чего творишь! – он ткнул прикладом в бок Григория. Тот ошалело крутил головой, не приходя в себя.
Клюев сделал шаг назад.
– Сидоркин, Сидоркин, уходите, от греха подальше! Скажешь: не нашли никого, – скороговоркой уговаривал его Иван, держа камень в вытянутой руке. Сидоркин уставился на камень, потом на Клюева.
– Ты эти фокусы оставь! Я выстрелю, клянусь тебе, выстрелю! – крикнул он, а потом вдруг опустил винтовку.
Возле провала глухо стукнуло, и дернулась земля.
– Стоять! – послышалось за спиной. Клюев оглянулся: из леса, метрах в тридцати, к ним бежал третий солдат, на ходу вскидывая оружие. Краем глаза Иван заметил, как Потапов, сбросив с себя наваждение, поднял из снега винтовку. Гул нарастал. Края провала начали обваливаться. Повернувшись к бежавшему бойцу, Иван собрался проделать то же внушение, что и с Потаповым, но не успел. Солдат выстрелил. Пуля больно ударила по пальцам, камень вырвало из руки, и он скакнул к провалу, стукнулся о края, еще и еще раз – и нырнул вниз. Иван выхватил маузер и, почти не целясь, пальнул. Солдат упал. Повернувшись к Потапову, Клюев опередил того на секунду – и пуля вошла Григорию точно в грудь. Сильно тряхнуло, Сидоркина потащило к дыре.
– Помоги! – завопил он. Иван бросился туда, но ни Алексея, ни тела Григория уже не было. Земля воронкой
Клюев закричал и рухнул лицом в снег. Чудесный камень был потерян навсегда.
Глава вторая
На отдых
Он стоял возле бронированного панорамного окна, полуприкрытого плотными шторами из темного китайского шелка. Это сегодня слово «китайский» произносится как всепобеждающее проклятие. А в его молодость «Китай» звучало почти так же магически, как «производство Югославии» и «сделано в Чехословакии».
Впрочем, и сейчас кое-где в Поднебесной делают настоящие вещи. И шторы на окне были сотканы в тихом местечке, недалеко от границы с Японией, там не одно столетие разводили тутового шелкопряда, поставляя изысканную ткань к императорскому дворцу.
Хмурился ненастный день, ветер бросал в стекло потоки дождя, и по окну ползла прозрачная пелена, искажая знакомый московский пейзаж до сюрреалистической картины: набережная извивалась змеей, Кремль был похож на оплавляющийся торт, Спасская башня корчила рожи курантами, напомнившими ему сейчас прилипчивую мазню Сальвадора Дали. Его картины он видел прошлым летом на выставке в Лондоне, где встречался с партнерами по бизнесу. Ему очень не понравилось, но он запомнил это художество: в жизни все может пригодиться.
Он разглядел время на башне: двенадцать двадцать. Находясь в рабочих апартаментах, он принципиально не смотрел на другие часы и всегда подходил к окну, взглянуть на куранты. У него даже была любимая шутка для тех, кто входил сюда. Когда по ходу беседы требовалось уточнить время, он шел к окну со словами: «Ну-ка, глянем, сколько там на моих» – и, взглянув на куранты, поворачивался к собеседнику.
– На моих четверть двенадцатого. Специально для вас процент будет низким – всего двадцать пять миллионов евро.
Или так:
– Уже без двадцати час. Ваш тропический островок в качестве залога недвижимости мне совсем не нужен, а замок на Луаре подойдет.
Или даже так:
– Четыре часа, не отстают, и бой хороший. Передайте мое почтение высочайшему шефу и сообщите, что и я лично, и мое скромное хозяйство всегда готовы помочь нашему государству. Свои люди – сочтемся.
Но сегодня шутки о курантах в голову не шли, и не потому, что он находился в кабинете один. Все было слишком серьезным. Вернее, все стало таким два месяца назад, когда он получил первые доказательства. И теперь факты или окончательно подтвердятся или… Если нет – то придется начинать сначала. Ему и в голову не приходила мысль бросить давно начатое. Такая перспектива его не устраивала.