Вокруг да около
Шрифт:
Ананий Егорович решил не приворачивать к Поздеевым. Что с них взять? Кирька — инвалид, припадает на ногу: с детства костный туберкулез; сам Игнат в преклонных годах, а кроме того, надо отдать им должное: в страду не сидели дома, оба мытарили на дальнем покосе.
Однако миновать Поздеевых не удалось. Старик, как назло, поднял голову и закричал высоким петушиным голосом:
— Чего нос воротишь? Не воры.
Разогнулся Кирька, сказал, оголяя в улыбке белые крепкие
— Уважь старика, товарищ председатель.
Делать нечего — пришлось «уважить». Потому как с этими Поздеевьши шутки плохи: и отец, и сын с начинкой — редкие мастера устраивать публичные балаганы.
Скажем, идет в клубе лекция о международном положении. Ну, лекция как лекция. Кто слушает, кто дремлет, кто у выхода смолит самосад. И вдруг в первом ряду вскакивает старичонко в бабьем платке:
— А скажи, растет ли земля?
Лектор из района только руками разводит. Какое же отношение имеет этот вопрос к очередным проискам империалистов!
Но затем, не желая обижать любознательность старика, начинает популярно разъяснять закон о сохранении вещества.
— Не растет, говоришь? — опять вскакивает Игнат. — А в наших навинах бывал? Раньше камня на поле не увидишь, а сейчас плуг отскакивает. Откуда же камень взялся, раз земля не растет?
В зале шум, хохот, визг.
Но вот люди успокоились, лекция продолжается. Проходит еще какое-то время, и снова голос Игната:
— Не чую! Чего бубнит, как дьячок.
На в тот раз, отогнув платок от уха, он обращается к сносму сыну, который всегда сидит при нем.
Кирька, с удовольствием исполняя обязанности переводчика (его так и зовут в деревне — переводчик), изрекает:
— Про урожай говорят.
— Про урожай? А, про урожай!.. — горячится Игнат. — тогда ответь, снова наскакивает он на лектора, — что выгоднее сеять: березу или жито?
Переводчик, как бы желая помочь лектору, кричит на ухо старику:
— Вопрос не ясен.
— Не ясен? — Тут уж Игнат доподлинно выходит из себя. — Мать твою так… не ясен! Сходи в те же навины.
Раньше мы с полей хлеб возили, а теперь дрова.
Кирьку вызывали в сельсовет: «Уйми старика. За такие речи раньше, знаешь бы, что было?»
— Правильно, товарищи… Это вы верно подметили, — соглашался Кирька. Старик зашибает. Ну тольки я перечить отцу не могу. Не так воспитал. Это вы тоже поимейте в виду, товарищи…
В доме Поздеевых много говорят в деревне. И не только говорят, а каждый пеший и конный останавливается возле него.
Дом строили по-новому, на городской манер: кухня, спальня для Кирьки с женой, комната для стариков и детская — Кирька, по его словам, запланировал на семилетку семь сыновей и, надо сказать, с планом справляется (жена его постоянно ходит с брюхом).
И еще была одна диковинка в доме Поздеевых — мезонинчик, или чердак по — здешнему, да не просто какой-то там курятинчек дощатый под крышей (такие теперь не редкость в новых домах), а настоящая комната с бревенчатыми стенами, с двумя окнами и балконом.
По поводу этого мсзонинчика (Кирька отделал его в первую очередь и даже перильца балкона успел покрасить голубой краской) старик Игнат рвал и метал: шутка сказать, такой домину схлопать, а тут еще всякие хреновины выводить. Он и сейчас, едва вошел Ананий Егорович в заулок, закричал, указывая рукой на чердак:
— Видишь, что выдумал! Мизинчик ему надо. А лесто кто заготовлял? Старик, вздернув бороденку, круто обернулся к сыну. — Ты?
Кпрька, снисходительно улыбаясь, слегка пожал широченными плечищами, втюкнул топор в чурбак.
Сели под навесом на сухое брезно.
— Нарубил лесу? — как всегда, неожиданный задал вопрос Игнат.
Лианий Егорович не понял, переспросил.
— Какого — какого… Деревянного! — вскипел старик. — Что, так и будешь шлепдрать по чужим избам?
Понятно. Старик намекает на то, что пора, дескать, саос гнездо вить, ежели хочешь, чтобы с тобой как с председателем считались.
Однако Игнат, не ожидая ответа — все глухие на один манер, — уже снова закричал:
— А за щеку чего держишься? Зубы болят? Еще бы не болеть! Это ты с кем надумал людей с сенокоса снгэмать? А?
— Давай дак не ори, — сказал Кирька и туманно добавил: — Партия знает…
— Ты вот что, Поздеев, насчет партии оставь.
— Да ведь я что, товарищ председатель. — Кирька всегда называл Анания Егоровича официально. — Я в смысле Программы… На днях, слышно, семинар будет.
— Будет. Но я тебе советую — попридержи язык. Не вздумай балаган устраивать.
— Чего? — закричал Игнат.
— Дом, говорит, у тебя хороший, — не моргнув глазом, сказал Кирька.
— Так, так, — старик довольно закивал головой. — Хороший. Осенью новоселье справлять будем. Придешь?
Ананий Егорович кивнул головой и встал: приличие соблюдено, а точить лясы ему сейчас некогда.
VIII
Деревня строится
Как-то вечером, засидевшись допоздна в правлении, они с секретарем парткома Исаковым подсчитали: тридцать два новых дома в деревне. Тридцать два! И все эти дома построены за каких-нибудь последних восемь лет.