Вокруг «Серебряного века»
Шрифт:
27. Клочок воспоминаний о Гумилеве
Георгий Адамович был человеком весьма много пишущим, и далеко не все его публикации, особенно газетные, попадают в поле зрения историков литературы, хотя среди них есть весьма любопытные.
Одна из таких публикаций вошла в цикл его небольших заметок «Отклики», которые он под общеизвестным псевдонимом «Сизиф» печатал в «Последних новостях» (1927, 1 декабря, № 2444).
Смерть Пшибышевского мало кого взволновала. Едва ли найдется другой писатель, который бы так явно и несомненно «пережил свою славу». А слава была громкая, хоть и не во все страны проникшая. У нас лет двадцать тому назад без улыбки говорили: «Ницше, Ибсен, Пшибышевский»… И это казалось вполне законным. Но, например, во Франции Пшибышевского никто не знал и не знает. Переводов его не существует.
На днях в одной из вечерних парижских газет появилось письмо, автор которого рассказывает, что он в 1908 году перевел на французский язык «Снег» и «Homo Sapiens» и что с тех пор он тщетно ищет издателя. Найдет ли теперь? Сомневаюсь. И, право, бывают случаи, когда хочется сказать: «Лучше никогда, чем поздно». Слишком поздно.
Покойный Гумилев терпеть не мог Пшибышевского. Он говорил, что если бы ему назвать двух самых любимых авторов, он задумался бы, но двух самых ненавистных назвал бы сразу: Стриндберг и Пшибышевский.
— Это сплошной бред… у них всегда сорок градусов жару…
По отношению к Стриндбергу, впрочем, его ненависть смешана была с удивлением и даже с почтением.
Подлинная ненависть должна быть связана с хорошим знанием ненавидимого. О Пшибышевском Гумилев писал дважды, и оба раза в августе — сентябре 1908 года. О знании
1247
Гумилев Николай.Соч.: В 3 т. М., 1991. Т. 3. С. 36.
1248
Там же. С. 171.
Единственное проходное упоминание об А. Стриндберге в критике Гумилева [1249] также относится к раннему времени (1907) и связывает его творчество с аллегорическим art nouveau.
Из этого становится понятным, что в зафиксированной Адамовичем оценке Гумилев исходил из своего общего отношения не только конкретно к этим авторам, но и к тем тенденциям в литературе, которые они (по мнению Гумилева, конечно, — далеко не все согласятся с таким резким мнением о Стриндберге) весьма определенно выразили.
1249
Там же. С. 210.
28. Из суперкомментария к «Письмам о русской поэзии»
Рецензируя «Счастливый домик» Вл. Ходасевича, Гумилев написал: «Внимание читателя следует за поэтом легко, словно в плавном танце, то замирает, то скользит, углубляется, возносится по линиям, гармонично заканчивающимся и новым для каждого стихотворения. Поэт <…> пока только балетмейстер, но танцы, которым он учит, — священные танцы» [1250] .
Уподобление стихов Ходасевича танцу было чрезвычайно проницательно, тем более что практически ни в одном стихотворении рецензируемой книги танец или балет не упоминались [1251] . Другое дело — более позднее время, уже после убийства Гумилева: в стихотворении 1922 года «Жизель» балет становится не только предметом описания, но и фоном для психологического конфликта стихотворения; в стихотворении «Перед зеркалом» (1924) об авторе будет сказано: «Разве мальчик, в Останкине летом / Танцевавший на дачных балах, — / Это я <…>?», а в очерке «Младенчество» Ходасевич подробно поведает о своих детских впечатлениях от балета, о не исполнившемся желании стать танцовщиком и пр.
1250
Там же. С. 144.
1251
Лишь строчка «Бойко пляшут мыши впятером» относится к этому смысловому ореолу, да еще упоминание музы Полигимнии.
В дополнение к этому приведем также стихотворный текст [1252] , достоверно датировать который мы не можем, однако рискнем высказать предположение, что он мог писаться к 150-летию Большого театра, то есть в 1926 году. О том, что имеется в виду именно Большой театр, а не какой-либо иной, говорят упоминаемые в стихотворении имена, а юбилейным представляется не только антураж, но прежде всего — торжественный, почти одический строй. В какой-то степени неоконченное стихотворение напоминает знаменитое «Не ямбом ли четырехстопным…», напоминает не конкретными словами и оборотами речи, а соединением современности (впрочем, скорее — атмосферы Большого театра 1890-х годов) и прошлого. Не случайно «трубы, лиры» — это перефразировка державинского «Чрез звуки лиры и трубы», «императорская порфира» также, вероятнее всего, служит сигналом давних времен.
1252
Хранится в архиве М. М. Карповича (Бахметевский архив Колумбийского университета). Vladislav Khodasevich Papers. Эти бумаги занимают целый картон, однако внутри него не нумерованы, так же как и листы в отдельных папках. Лишь некоторые (не все) папки пронумерованы карандашом в правом верхнем углу. На той папке, откуда взяты публикуемые нами здесь и в следующей заметке материалы, стоит № 26, а кроме того, есть помета: «Miscellaneous notes and drafts. Folder 1». Приносим искреннюю благодарность за помощь в работе Т. Чеботаревой. Отметим также обсуждение нашей заметки в Живом журнале Д. М. Хитровой: http://ddaschka.livejournal.com/269128.html.
Сам облик зрительного зала Большого театра — тот же, что и в «Младенчестве»: «С благоговением и благодарностью вспоминаю его торжественное великолепие, его облачный и мифологический плафон, его пышную позолоту, алый бархат партера, пурпурный штоф занавесей в его ложах, величавую и строгую пустоту царской ложи <…> Мне до мелочей памятны полукруглые коридоры театра, отшлифованные ступени его каменных лестниц и совершенно особенный, неповторимый, немного приторный запах зрительного зала: он казался мне смесью шоколада, духов и сукна» [1253] . В стихотворении же читаем:
1253
Ходасевич.Т. 4. С. 197.
1254
Далее, после отступа, следовала строчка, представляющаяся нам элементом плана стихотворения, а не его текста: «Запах — коридоры — пол».
1255
После этого, в скобках, следовала фамилия: «Литавк<ин>». См. в том же «Младенчестве»: «К кому-то из моих братьев порой заходил артист Большого театра Дмитрий Спиридонович Литавкин. Я смотрел на него с обожанием. Как танцовщик принадлежал он к числу заметных, но все же второстепенных величин. В „Коньке-Горбунке“ и в „Жизни за Царя“ танцевал он мазурку в первой паре — это была его коронная роль» (Цит. соч. С. 198).
1256
Василий Дмитриевич Тихомиров (1876–1956), премьер Большого театра, потом балетмейстер.
Этот черновик делает гумилевскую проницательность еще более поразительной.
29. Акмеизм в пятидесятые годы
Поздние воспоминания людей, близких в свое время к акмеизму, несомненно, заслуживают внимания, даже в тех случаях, когда заключают в себе изрядную долю вымысла.
Г. Адамович многократно рассказывал о своих взаимоотношениях с различными «Цехами поэтов», мэтрами акмеизма и т. п. Среди значительного количества известных материалов [1257] не последнее место занимает уже довольно давно опубликованное его письмо к Ю. П. Терапиано, вносящее несколько поправок в статью последнего [1258] . Однако ответное письмо Терапиано, скопированное автором и приложенное к автографу Адамовича, по неизвестным для нас причинам в той публикации использовано не было, а между тем оно представляет серьезный интерес для характеристики знаний об акмеизме, которыми обладали в пятидесятые и в начале шестидесятых годов эмигрантские знатоки предмета. Напомним, что Терапиано осуществил несколько публикаций из архива Гумилева [1259] , специально писал о нем, о других поэтах-акмеистах и об акмеизме вообще [1260] , т. е. не был посторонним в деле восстановления репутации оболганного в СССР течения. Тем не менее Г. Адамович в частном письме выразился кратко и недвусмысленно: «Терапиано об акмеистах не знает ровно ничего» [1261] . Печатаемое далее в существенной для нас части письмо делает очевидным, что такое впечатление базировалось не только на опубликованных текстах Терапиано, но и на сведениях, почерпнутых отсюда.
1257
Помимо разнообразных статей Адамовича, которым надлежит быть воспроизведенными в продолжающемся собрании сочинений, назовем также: Tjalsma W.Acmeizm, Adamovich, the Parisian Note and A. Steiger // Toward a Definition of Acmeism. Supplementary Issue of Russian Language Journal.East Lancing, 1975; Тименчик Р. Д.Неопубликованное письмо Георгия Адамовича Николаю Гумилеву // Philologia: Рижский филологический сборник. Рига, 1994. Вып. I; Богомолов Н. А.Проект «акмеизм» (в данной книге).
1258
Новый журнал. 1988. Кн. 172–173. С. 568–569 / Публ. Ж. Шерона.
1259
См.: Терапиано Ю.«Отравленная туника» // Новое русское слово. 1950. 22 октября, № 14058 (ср. также: Деникина Ксения.Об «Отравленной тунике» Гумилева // Новое русское слово. 1950. 12 ноября. № 14079); Гумилев Н.Актеон [вступительная заметка Ю. Терапиано] // Русская мысль. 1956. 10 марта, № 875.
1260
Сколько-нибудь полной библиографии Терапиано не существует. Чрезвычайно выборочная опубликована: Терапиано Юрий.Встречи / Вступ. ст., сост., подг. текста, коммент., указатели Т. Г. Юрченко. [М., XXII]. С. 353–360.
1261
Письмо к Ю. П. Иваску от 17 апреля 1960 // Диаспора: Новые материалы. [Т.] V. Париж; СПб., 2003. С. 535 / Публ. Н. А. Богомолова.
Оно хранится: Beineke Rare Books and Manuscripts Library, Yale University, New Haven. Iurii Terapiano Collection. Gen MSS 301. Box 1. Folder 1.
13/IX-59.
Благодарю Вас за поправки, касающиеся la petite histoire [1262] «Цеха», которые я приму во внимание на будущее.
Вл. Нарбута я пропустил потому, что никак не мог вспомнить его фамилии [1263] .
Он ведь, хотя и «акмеист», но большого значения в литературе не имел.
Я не знал также, что Вы были и в первом «Цехе поэтов» [1264] .
В заметке от издательства «Одиночества и свободы» сказано о Вас: «Вскоре после революции он стал членом „Цеха поэтов“ и в 1922 году, незадолго до отъезда из России, опубликован новый сборник стихов „Чистилище“».
Поэтому я думал, что Вы были членом только II-го «Ц<еха> поэтов».
История второго «Цеха» также мне была не ясна, в чем виноват отчасти Н. Оцуп.
В своей вступительной статье к «Избранному» Гумилева он пишет: — «Он (Гумилев) предложил мне помочь ему воскресить „Цех поэтов“ и быть с ним соредактором сборников „Цеха“».
Н. Оцуп не указывает точной даты восстановления «Ц<еха> поэтов», но можно понять, что это было между <19>19 и <19>21 годом.
Подсчитав, что с первой трети 1917 г. по апрель 1918 г. Гумилев находился за границей, я предположительно отнес восстановление «Ц<еха> П<оэтов>» к концу 1919 или к началу 1920 г.
О том, что «Ц<ех>» был восстановлен Вами и Георгием Ивановым в отсутствие Гумилева в 1917 или в начале 1918 г., я никогда раньше не слышал и полагал, что 2-й «Цех» был восстановлен самим Гумилевым значительно позже. <…>
1262
Адамович писал в своем письме: «Все это, конечно, la petite histoire, и даже la tr`es petite» (Новый журнал. 1988. Кн. 171–172. С. 569).
1263
Ср. у Адамовича: «Вы пропустили Нарбута, который, кстати, иногда еще появляется в сов. печати» (Там же. С. 568). Поскольку данный пассаж не был откомментирован, заметим, что согласно новейшей библиографии Нарбута последнее его стихотворение перед арестом было опубликовано в октябре 1935 года, а следующая публикация пришлась на 1967 год (если не считать цитаты в письме Вс. Э. Багрицкого к матери — но и оно было напечатано в 1964 году). Адамович явно имел в виду обстоятельство, отмеченное им в письме к И. Одоевцевой 1957 года: «Сейчас, между прочим, читал в одн[ом] советском журнале о Нарбуте…» (Эпизод сорокапятилетней дружбы-вражды: Письма Г. Адамовича И. Одоевцевой и Г. Иванову (1955–1958) / Публ. О. А. Коростелева // Минувшее: Исторический альманах. М.; СПб., [Т.] 21. С. 459. Здесь, как точно прокомментировал публикатор, имелись в виду воспоминания К. Зелинского (Знамя. 1957. № 10).
1264
В письме Адамовича читаем: «Я был в Первом цехе, куда был со всеми церемониями принят обоими синдиками, Гумилевым и Городецким, на квартире Городецкого, кажется, в 1916 году (или в 1915)» (Там же. С. 569; печ. с уточнением по оригиналу). Отметим, что к 1915 году первый «Цех поэтов» уже прекратил свое существование.
Условные сокращения
Ежегодник — Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского дома (с указанием года).
ИМЛИ— Отдел рукописей Института мировой литературы РАН.
ИРЛИ— Рукописный отдел Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН.
ЛН — Литературное наследство (с указанием тома).
Оккультизм — Богомолов Н. А. Русская литература начала XX века и оккультизм: Исследования и материалы. М.: НЛО, 1999.