Вокзал "Техас - Луизиана"

Славина Элен

Патрисия вбежала в дом, и перед ней предстала неожиданная картина, от которой подкосились ноги. Женщина рухнула на пол, не зная, что делать дальше.

Её почти мёртвый муж лежал всё так же на полу с пропитанным кровью полотенцем, глаза были закрыты, слышалось приглушённое дыхание, которое иногда обрывалось тяжёлыми вздохами. Рядом с Биллом лежал её сынок, он обнимал маленькими ручками папу и рассказывал ему сказку. Ту самую, которую обычно муж читал Патрику на ночь, чтобы тот крепче спал и не просыпался от страшных снов, иногда терзавших малыша. Мальчик гладил отца по лицу и говорил: «Папочка, всё будет хорошо. Спи крепко, я люблю тебя».

Для Патрис это был настоящий удар — она не ожидала увидеть такое.

И не так она хотела, чтобы её сынок прощался с любимым папой. Она вообще не хотела, чтобы тот увидел отца в таком состоянии. Но её желания сейчас не главное. Ребёнок — вот что главное. Ему только исполнилось пять лет, но она видела в нём мужчину, который прощался со своим отцом и говорил самые правильные слова на свете.

Когда они выехали в больницу, уже рассветало, дождь закончился, и день обещал быть солнечным. Но только не для семьи Джонс. Майкл гнал, давя на педаль газа и выжимая всё из своего старенького внедорожника. Казалось, он готов был вдавить её настолько глубоко, что ещё немного — и достанет до асфальта.

А Патрис казалось, что они никогда не приедут, время как будто остановилось и превратилось в густой кисель. Она была как во сне, хоть и старалась делать всё правильно, хоть и пыталась сделать всё возможное, чтобы спасти мужа. Но какая-то посторонняя сила мешала ей. Молодая женщина билась в закрытую дверь, пытаясь её открыть, но когда открывала, то понимала, что это совершенно не та дверь. Она бежала к другой двери, но та вдруг исчезала, и она оставалась один на один со своим отчаянием.

Они ехали в машине Майкла и голова Билла лежала на её коленях. Патрис гладила его по голове и целовала, целовала бледное лицо. Что-то подсказывало ей, что больше он уже не очнётся. Не возьмёт её лицо в свои шершавые ладони. Не поцелует её губы своими губами. Не обнимет крепко-крепко и не скажет: «Всё будет хорошо, малыш, мы вместе, а это главное».

А сейчас она ему шептала, что всё будет хорошо и всё наладится. Слышал он или нет, неизвестно. Билл был без сознания с момента, когда она убежала за Майклом, и так и не приходил в себя. Вот ещё один поворот и ещё один. Наконец-то показалась больница. Патрис посмотрела на сидящего рядом сына. Он спал, так и не отпуская руку отца.

Майкл остановил машину у больницы, сгрёб раненого Билла с заднего сиденья и побежал внутрь. Патрисия продолжала сидеть в машине, глядя на свои руки и рубашку, которая была в крови мужа. Она не могла подняться и пойти в больницу. Ноги не слушались, голова кружилась, в висках стучало отбойным молоточком. Женщина резко открыла дверь и только успела наклонить голову к земле, как из неё потоком вырвалась вчерашняя еда, желчь, боль и страх. Подняв голову, она вытерла остатки с губ рукавом рубашки и посмотрела на сына. Тот так сладко спал, что стало жалко его будить. Пусть спит, ведь там, в царстве Морфея, всё хорошо — нет боли, нет страданий. А вечером, как обычно, отец возьмёт на руки маленького Патрика и будет читать ему новую сказку.

Патрис не хотела идти в больницу, потому что боялась услышать самое страшное, после чего жизнь уже никогда не будет прежней. Сидя в машине, она чувствовала себя в некой безопасности — как будто отгороженной от всего мира. Как будто за пределами машины не было ничего. Весь мир сейчас сосредоточился только на ней и её сыне. Здесь внутри было так спокойно и хорошо. Как жаль, что нельзя остаться тут навсегда.

Наконец Патрис собрала все силы, вылезла из машины и побрела в больницу, как приговорённый, который держал путь на Голгофу. Войдя в двери учреждения, она удивилась вселенской тишине, словно это была не больница, а морг. Это сравнение испугало её, и мурашки побежали по всему телу. Людей нигде не было, кроме одного Майкла — он сидел на стуле и смотрел в одну точку. За стойкой тоже не было никого. Ни криков, ни стонов, ни плача,

ни молитв. Одна сплошная тишина. Ей стало страшно от этого молчания, словно здесь все были мертвы, и она тоже. Патрис обняла себя руками, чтобы унять этот страх, и мурашки на какое-то время исчезли. Может, всё это снится? Может, её заперли в собственном сне, и она никак не может проснуться, сколько бы ни пыталась?

Патрис подошла к Майклу и подумала, что, если сейчас до него дотронется, он покачнётся, упадёт на пол и разобьётся, как фарфоровая фигурка. Стараясь не шевелиться, чтобы не разбудить его, она просто смотрела. Майкл тоже сейчас был в своей запертой скорлупе, в которую он никого не впускал — здесь можно было отойти от боли и спокойно подумать.

Майкл поднял глаза на Патрис (она всё так же была в окровавленной рубашке) и тихо произнёс:

— Ты выглядишь просто ужасно. Тебе нужно поспать.

— Где он? — всё, что смогла она выговорить.

— Его оперируют. А теперь расскажи мне, как всё случилось. Что произошло у вас ночью?

Патрис смотрела в пустоту коридора, ведущего в операционную, туда, где мог сейчас находиться её муж, её Билл. Туда, где сейчас врачи боролись в неравной схватке за жизнь её возлюбленного. Кто побеждал в этом бою? Жизнь или смерть? Она не знала. Но сейчас ей было просто необходимо находиться вместе с мужем и бороться вместе с ним. Без неё он не одержит победу над смертью. Вместе они были силой. Так было всегда!

— Мне нужно попасть в операционную, Билл. Без меня он не справится, я знаю.

— Тебя туда не пустят, я уже пробовал. Остаётся только ждать и молиться.

— Значит, будем ждать и молиться.

— Ты дрожишь, как лист на ветру, совсем замёрзла. У меня в машине есть тёплая кофта, сейчас я тебе принесу. Почему я об этом раньше не подумал? — Майкл встал, обнял женщину, которая тряслась то ли от холода, то ли от страха за жизнь мужа, и пошёл на улицу к машине.

Патрис присела на старенький диван в приёмной и начала отчаянно молиться. Обращаясь к Богу, она просила помочь сохранить силы в этой неравной борьбе против старухи с косой, которая пришла за её возлюбленным. Видимо, он тоже был ей нужен. Но врачи противостояли ей по-своему и старались помочь Биллу выжить. Они старались остановить кровь, которая вытекала из тела пациента, забирая с собой его жизнь, но этого было недостаточно.

Патрисия уснула и не слышала, как вернулся Майкл, как накрыл её тёплой кофтой. Не слышала, как вышел врач из операционной — весь в крови её мужа, как он медленно снял маску с лица, на котором читались все эмоции. Не видела, как он отрицательно покачал головой и сказал банальную фразу: «Мне очень жаль…» Не слышала, как Майкл, близкий друг Билла, здоровый и сильный мужчина, упал на колени и заплакал как ребёнок. Она спала и не знала, что муж теперь будет приходить к ней только во снах. Всё закончилось. Счастливая жизнь оборвалась этой ночью — словно яркая молния, осветив последний раз небо и забрав с собой остатки осеннего дождя…

Когда Патрисия Джонс проснулась, всё было кончено. В тот момент она подумала, что лучше бы не просыпаться никогда. В последующие дни до похорон она в основном спала, иногда просыпалась, чтобы понять, что всё правда, и снова засыпала. Похороны, которые организовал Майкл со своей женой, она почти не помнила. Смутные воспоминания всплывали в голове, когда женщина совсем этого не хотела. Она видела лицо Билла в гробу. Оно было такое бледное и совсем непохожее на лицо её мужа. Последний раз она с ним разговаривала по дороге в больницу, когда его голова лежала у неё на коленях. Патрис верила, что он слышит её, потому говорила, что она выдержит любые испытания, что воспитает сына достойным своего отца. Что постарается жить без него, и, когда настанет время, она встретится с ним там, наверху, и тогда они всегда будут вместе.