Вокзал "Техас - Луизиана"
Шрифт:
Смутившись от увиденного, Патрик постарался успокоиться и сделать вид, что ничего не произошло. Он подал руку Лилии, чтобы она помогла ему забраться на дерево.
— А где ты живёшь, Вьетнамец?
— На этой же улице, только в трёх кварталах отсюда. Но в этот город приехал недавно. Родился я совсем в другом месте, в штате Техас. Знаешь, где это?
— О, милый Патрик, я нигде не была кроме родного города и фазенды нашей с Уиллом бабушки. Поэтому я и хотела бы стать птицей, чтобы увидеть наш чудесный мир.
— Когда-нибудь я отвезу тебя в Техас, в город
— Ты правда отвезёшь меня в Техас и познакомишь со своей мамой? — удивлённо посмотрела Лилия в карие глаза Патрика.
— Я покажу тебе весь мир, птичка моя. Ты знаешь, что в 1941 году в штате Техас состоялась самая большая вечеринка, когда Папаша Ли О’Даниэл пригласил всех техасцев на ужин в честь избрания его мэром? Двадцать тысяч человек приняли приглашение. Было съедено почти пять тысяч килограммов барбекю, пятьсот килограммов картофельного салата, столько же лука и солёных огурцов, а также подано тридцать две тысячи чашек кофе, а к нему — полтонны килограммов сахара.
— Вот это да! — удивилась Лилия. — А расскажи ещё что-нибудь. Мне ужасно интересно, — воодушевилась Лилия, придвинувшись поближе к молодому мужчине. «Кто эта девушка и почему схожу по ней с ума, ведь я знаю её не больше часа?» — думал Патрик, придвигаясь ближе к Лилии и чувствуя её дыхание у себя на шее.
— Ну... я знаю, что самая большая фабрика по производству мороженого открылась в Остине, штат Техас. На ней выпускали до двухсот пятидесяти галлонов мороженого в день. А ещё моя бабушка рассказывала, что она видела, как испекли самую большую буханку хлеба. Она весила около восьмидесяти килограммов.
Патрик ей всё рассказывал и рассказывал забавные истории о родном штате, а она смотрела на него влюблёнными глазами и кивала. Хотя уже была далеко отсюда и от любимого. Она витала в облаках и думала о том, как хорошо будут жить вдвоём в домике, который они купят, какие милые детки у них родятся. А ещё у них обязательно будет собака. Без собаки никак нельзя! Она будет защищать малышей от злых людей, а вечерами, когда они будут сидеть с Патриком у камина, та будет лежать у них в ногах.
— Лилия, ты меня слышишь?
— А… да, конечно. Что ты сказал?
— Ты где летаешь, птичка моя?
— Патрик, милый, обними меня, я что-то так замёрзла.
Он прижал к себе замёрзшую девушку, которая дрожала как осиновый листок, и не хотел отпускать. «Какая всё-таки странная штука жизнь: утром я ещё даже не подозревал о том, кто такая эта Лилия, а сейчас не представляю жизни без неё. Я мог сто раз умереть во Вьетнаме и так и не встретить её. Будучи там, я думал только о матери и о том, как не умереть и не оставить её одну на этой земле. А теперь мне есть ради кого жить, есть ради кого вставать утром и кому дарить свою любовь».
Глава 5. Патрик Джонс
1968 год, Вьетнам
Когда срок службы Патрика Джонса подходил к концу и он уже собирался домой, серия мощных взрывов накрыла лагерь, в котором находились сотни американских военнослужащих, в том числе он. Это была месть вьетнамцев за агрессивную атаку американцев в марте 1968 года. Тогда рота лейтенанта У. Келли перебила почти всех жителей вьетнамской деревеньки Сонгми, включая женщин и детей. Это массовое убийство вызвало взрыв возмущения в США. Всё больше американцев стали считать, что их армия действует ничем не лучше фашистов.
С разорванным брюхом, контузией и переломами ног, почти мёртвого Джонса привезли в госпиталь, который располагался на американской военной базе. Он открывал глаза и видел мелькавших людей в белых халатах, которые проходили мимо. Иногда они останавливались около него. События из прошлого и настоящего смешались… Крик командира: «Стой!.. Джонс… назад…» Жуткий грохот… падающие деревья, как листья осенью… ясное небо… врачи в масках… что-то говорят… что-то делают. Он не чувствовал ничего: ни боли, ни страха, ни жизни. Будучи под морфием, Джонс постоянно где-то витал. В снах, фантазиях, мечтах. Это было детство, родной Техас, отец, читающий ему книжки. Потом школа, отца уже не было. Мать, постоянно пропадающая в больнице, а по ночам — она же, плачущая от одиночества и горя.
После того ужасного взрыва Патрик пролежал в госпитале шесть месяцев. Ему хотелось вернуться в джунгли — на самую настоящую войну, к ребятам, которые остались там сражаться против азиатов. В пекло того ада, которое создали немолодые солдаты, вынужденные находиться на этой войне и умирать, а серьезные политики, мирно сидевшие в своих кабинетах, смотрящие на это с высоты своего положения.
Вернуться Джонсу не разрешили: это было опасно, да и бессмысленно. Война подходила к концу, Америка проигрывала, уступая Вьетнаму победу. Патрик покинул военный госпиталь и полетел домой в Техас, к матери. Последний раз он виделся с ней во Вьетнаме, будучи контуженным и находясь в полевом госпитале. Когда мать приезжала к нему. Тогда Джонса постоянно рвало от болей и судорог, он почти не приходил в сознание благодаря морфию.
Из-за непрерывной бомбёжки лагерю постоянно приходилось менять место дислокации, и многие лекарства постоянно терялись. Поэтому солдатам давали то, что было, и лечили подручными средствами. Весь военный госпиталь сидел на морфии. Врачи, санитары, больные, солдаты наведывались туда за очередной дозой. Кому-то он помогал переносить тяжесть войны за счёт пребывания в вечном кайфе. Они говорили, что он приводил их в должную форму — так мир виделся более чётко, более ярко. Каждый день для солдата мог стать последним, поэтому он хотел прожить его радостно.
Также в джунглях, далеко от госпиталей, легко можно было достать траву. После очередного боя американцы собирались в лагерях, курили травку, рассказывали военные байки и делились своими воспоминаниями из мирного прошлого.
— А ты знаешь, что азиаты так хорошо научились убивать людей благодаря нам, американцам? Это мы показали, как нужно правильно расправляться с врагами.
— Да ладно! Серьёзно, что ли?
— Зуб даю, я слышал это от командиров. А ещё они мне дали один совет, рецепт выживания, так сказать.