Вокзал Виктория
Шрифт:
А для чего все это, зачем… Она понимала это так же мало, как и то, зачем оказалась в Москве – после Парижа и Берлина, после всего, что с ней произошло…
Просто вилась и вилась причудливая веревочка событий и свилась непредсказуемым образом.
Глава 19
Что Игорь Валентинович Неволин никакой не импресарио советского кино, Полина поняла уже через месяц после того, как приехала с ним в Москву.
Что позволило ей это понять, она и сама не объяснила бы. Он делал все, что вполне мог делать некий начальник, не чуждый богеме: водил ее не
Номер в «Метрополе» ее и насторожил. Полина трезво оценивала свое артистическое дарование и понимала, что такой номер, в каком совершенно бесплатно живет она, мог быть снят только для мировой кинозвезды, но никак не для парижской театральной актрисульки на роли «кушать подано».
И как только она это поняла, то сразу же потребовала объяснить, что происходит.
В «Метрополе» это и было. Неволин зашел за Полиной, чтобы вместе пообедать в здешнем ресторане, кухня в котором, на ее не слишком изощренный, но все-таки парижский вкус, была простовата, однако добротна, а потом отправиться в Нескучный сад и покататься на ялике по Москве-реке.
Время, когда Полина изучала Москву с живым интересом, миновало; длилось оно месяц, не дольше. И теперь она начинала уже скучать. Отчасти потому, что Москва не явила перед нею каких-то неисчерпаемых духовных сокровищ, которые ей, впрочем, не слишком были и нужны. А главное, потому что она приехала сюда вовсе не для того, чтобы осматривать русские достопримечательности, к тому же траченные советским убожеством, как молью.
– Игорь, объясни мне, для чего ты сюда меня привез.
Они все-таки перешли на «ты», сделавшись любовниками. Нельзя сказать, что в Москве не были приняты обычные в кругу Полининых родителей условности. Советская кинозвезда Орлова и ее муж, режиссер Александров, с которыми Полину познакомил Неволин, обращались друг к другу, например, только на «вы», во всяком случае при людях. Но между Полиной и Неволиным как-то незаметно установилось «ты», и она перестала обращать на это внимание.
– Я хочу знать, что я здесь делаю, – не дождавшись от него ответа, повторила она.
– Здесь – это где? – нехотя произнес он наконец. – В «Метрополе»?
– И в «Метрополе» тоже. И в Москве вообще. Ты говорил, что у меня будут кинопробы. Теперь о них и речи нет.
– Но ты ведь совсем недавно приехала, – попытался возразить Неволин. – Тебе же хочется посмотреть московскую жизнь.
– Обо всем, чего мне хочется, я скажу тебе сама, – отрезала Полина. – Если сочту необходимым. И вот сейчас мне хочется, чтобы ты ответил на мой вопрос.
Все-таки она могла делать с ним что угодно. Он, вероятно, и сам не заметил, когда стал так сильно от нее зависим. Лишь однажды обмолвился, что ее взгляд действует на него как рюмка водки. Можно было счесть это шуткой, но Полина понимала, что так оно и есть. И уточняла мысленно: вернее было бы сказать, что она стала необходима Неволину как рюмка водки алкоголику.
– Ну… Не получается сразу, – проговорил он. – Я не волшебник все же.
– Когда будут кинопробы?
– Требуется
– Для чего? Или… – Полина вдруг догадалась. – Или не для чего, а – кому? Меня проверяют? – резко выговорила она.
Вероятно, Неволин понял, что отделываться пустыми словами бессмысленно.
– Да, – кивнул он.
– Для чего?
– Чтобы сделать тебе предложения по твоей дальнейшей деятельности.
– А в Париже нельзя мне было сделать все предложения сразу? – сузив глаза, сквозь зубы проговорила она. – Так необходимо было плести чушь про карьеру кинозвезды?
– Это не чушь! – воскликнул он. – Карьера будет. Только…
– Только не кинозвезды, – зло бросила она.
– Кинозвезды. Только не здесь.
Вот это новость!
– А где же? – усмехнулась Полина. – Теперь станешь заманивать в Голливуд?
– Нет, – ответил Неволин. – Речь идет о Германии.
И по тому, как переменилось выражение его лица, сделалось жестким и твердым, и голос переменился тоже, Полина поняла, что заманивать ее он уже не будет никуда.
Решение о ней уже принято. А вот ее отказ принят не будет.
Все, что выкрикивала, рыдая, мама, узнав о ее честолюбивых планах, что жестко и неумолимо высказывал ей папа, – все это правда. Из того, во что она попала, вырваться невозможно. Если она прямо сейчас откажется делать то, чего от нее ожидают, то и убьют ее прямо сейчас. Может, Неволин и убьет. А может, не доверят ему, найдут другого исполнителя, ей-то какая разница? А если отказ последует потом, уже в Германии, куда ее, как выясняется, намерены отправить, то найдут возможность убить и там.
Холодный пот струйкой побежал у Полины по спине. Она думала, что такое бывает только в романах, и вот теперь чувствовала это на собственной шкуре – буквально.
Но как же все это могло произойти? С ней, именно с ней! И именно после того, как она ощутила великую притягательность авантюризма и великую свободу, которую это качество характера дает человеку?
Она попала в ловушку, из которой уже не вырваться. И это значит…
Значит, она должна употребить весь свой разум не на бессмысленные и бесполезные лихорадочные попытки высвободиться, а на то, чтобы правильно построить свое существование в сложившихся обстоятельствах.
Эта мысль пришла Полине в голову так неожиданно и овладела ею так здраво и холодно, что даже пот испарился с ее кожи.
– Вы хотите, чтобы я шпионила для вас в Германии под видом киноактрисы? – спросила она.
Наверное, Неволин не ожидал такого ледяного спокойствия в ее голосе. Он посмотрел удивленно и пробормотал:
– Не то что шпионила…
– Не то – а что?
– Послушай, – поморщился он, – давай ты сначала встретишься с людьми, побеседуешь.
– Эти люди объяснят мне, что я должна буду делать в Германии?
– Ну, не сразу объяснят…
– Сначала научат пользоваться рацией?
Теперь уже Неволин взмок – Полина видела темные пятна пота на его рубашке. Но она не давала ему перевести дыхание; ей ничуть не было его жаль.
– Полина! – наконец взорвался он. – При чем тут рация? Мы идиоты, по-твоему? Или ты считаешь, у нас технических сотрудников мало?
– Если судить по тебе – да, именно идиоты, – отрезала она. – Поэтому не исключаю, что вы собираетесь забросить меня в Германию на парашюте.