Вокзал Виктория
Шрифт:
– Мы собираемся доставить тебя в Париж, чтобы ты приехала в Берлин поездом, – сказал Неволин. – В Париже ты не должна будешь ни с кем встречаться и никому звонить. У тебя будет время только на то, чтобы приобрести хороший гардероб. Денег у тебя на это будет достаточно. Вообще, денег у тебя теперь будет достаточно всегда.
– Я бы на твоем месте не давала опрометчивых обещаний, – безмятежным тоном заявила Полина.
– Каких обещаний? – не понял он.
– В которых содержится слово «всегда». Думаешь, не понимаю, что я для вас временный
– Полина, – вздохнул он, – давай ты сначала встретишься с начальством, а? – Его голос звучал уже просто жалобно. – Я и так сказал тебе то, что не должен был говорить. То есть это они должны были тебе все вот это сообщить – про Париж, про гардероб… Если бы ты согласилась на то, что они хотят тебе предложить. Но я подумал, лучше заранее тебе все рассказать. Чтобы ты точно согласилась. Потому что…
– Потому что иначе меня ликвидируют, – усмехнулась Полина. – А тебе это было бы жаль. Потому что ты не некрофил и предпочитаешь видеть меня в своей постели живою.
– Я с ума от тебя сойду! – Он не проговорил это, а простонал. – Ты меня так возбуждаешь, что… Ну их к чертям, эти ялики, – иди сюда!
И, не дожидаясь ее ответа, схватил Полину за руки и притянул к себе. Впрочем, она и не собиралась возражать. Она была взволнована всем, что узнала, сердце колотилось у нее в груди, как язык в колоколе, и его возбуждение – очевидное, чуть пуговицы не отлетали с ширинки, – было ей сейчас очень кстати.
– Ла-адно… – проговорила она с медленным, растянутым вожделением. – Только уж ты постарайся все мысли у меня из головы вышибить. Сможешь?
И она расхохоталась, глядя, как он бледнеет, как дрожат его руки, расстегивая штаны, и как рвется из его рта возглас:
– Да… Да!
Глава 20
Влад позвонил, когда Вика входила в Дом со львами, как раз на крыльцо поднималась. Она теперь бывала в этом доме так часто, что впору уже было салон открывать. Благодаря сарафанному радио все женщины, проживающие здесь постоянно или приезжающие время от времени, а также их сестры, подруги, сестры подруг и подруги сестер, – все желали иметь именно такие ресницы, какие делала именно Вика. А поскольку ресницы эти надо было не только приклеивать, но и спустя три недели снимать, а потом приклеивать заново, работа у нее по этому адресу не переводилась.
И когда он позвонил, Вика как раз шла работать.
– Слушай, глупо как-то вышло, – сказал Влад. Тон был такой, как будто разговор между ними и не прерывался. Вика не была даже уверена, что он поздоровался. – Надо было мне тебя отвезти все-таки.
– На чем, интересно? – усмехнулась она.
– На палочке верхом. – Он усмехнулся в ответ. И добавил: – На такси мог бы. Но стормозил что-то. Ты уж не серчай.
Даже по телефону было слышно, что он слегка волнуется. Слегка так, слегонца, чуток. Потому и ерничает.
– Ничего, я сама добралась, – ответила Вика. – Починил машину?
– А что там чинить?
Разговор был ей скучен. Она узнавала интонации, которые слышались в голосе Влада, и слишком хорошо знала, что за такими интонациями стоит. Все ее детство прошло среди людей, которые так говорят и мыслят, и всю ее взрослую жизнь эти люди претендовали на то, чтобы она жила по их правилам, и ей стоило немалых усилий их правил избегать.
Но вопреки всему, что она понимала, голос Влада взволновал ее.
– Хочу исправить свою ошибку, – сказал он.
– Каким образом?
– Отвезти тебя домой.
– Домой к кому?
– А это как скажешь.
– Я за городом живу, – сказала Вика.
Перебрасываться глупыми шутками ей надоело.
– За город тоже отвезу, – покладисто ответил Влад.
Он хотел с ней встретиться, это было ясно. И…
«И я этого хочу, – подумала она. – Так почему же нет?»
– Я освобожусь через… Да, через четыре с половиной часа, – сказала она.
– Еще двум дурам ресницы будешь клеить?
– Слушай, можем ведь и не встречаться! – рассердилась она.
– Все-все! Виноват, исправлюсь! – поспешно воскликнул он.
Вика закончила работу чуть пораньше, чем предполагала, но когда она вышла, Влад уже ожидал ее напротив Дома.
Остановившись на ступеньках крыльца, Вика минуту, не меньше, разглядывала его. Он был в машине не один – разговаривал с пассажиром. В салоне был включен свет, и Влад виден был поэтому хорошо. Она смотрела на его твердый, простой рукой выведенный профиль, видела даже, как играют блики на светлых его волосах, и думала, что жизнь ее безрадостна и одинока, что ей всего тридцать один год, и глупо отказывать себе в радостях, которые для таких лет естественны, и вопрос «зачем?», задаваемый не к месту, выдает в задающем его не ум и даже не предусмотрительность, а одну только трусость.
И после того как все это легким ветром пронеслось в Викиной голове, она сбежала с крыльца и перешла через дорогу.
Влад, наверное, сильно был увлечен разговором: заметил ее, только когда она постучала в окошко. И так очевидно, так открыто обрадовался, что этого как раз невозможно было не заметить даже сквозь стекло.
Он вышел из машины, его пассажир тоже.
– Ты как часы. – Влад смотрел на Вику с высоты своего роста, и радость была у него в глазах, и в улыбке, и даже в морщинке на переносице. – Все ресницы наклеила?
– И даже бразильский маникюр сделала.
Вика не могла сдержать ответной улыбки, глядя на него.
– А чем бразильский от обыкновенного отличается? – спросил он.
– Тем, что делается апельсиновыми палочками.
– Да-а… – Он изумленно покрутил головой. – Непростая у вас жизнь, девушки!
Они перебрасывались ничего не значащими словами, а радость от встречи передавалась от одного к другому без слов, переплывала по темному осеннему воздуху. Вика воочию ее видела, эту радость, как тихое облако.