Волчата голодны всегда
Шрифт:
Девушка на выходе оглянулась и, поймав взгляд Георгия, кивнула ему на прощание. Ей было немного не по себе оттого, что сейчас она вынуждена поехать к Николаю и остаться с ним один на один. Но в то же время дорога домой, к матери, ей была отрезана. Вернуться туда было еще страшнее.
В загородном доме Малахитовых не было ни души, однако создавалось впечатление, что прислуга ушла перед самым их приездом. В столовой стоял красиво сервированный стол, на котором горели свечи, явно предназначенные для создания романтического настроения. Анжела впервые была в таком богатом доме, и поэтому она попросила Николая показать ей его. Переходя из комнаты в комнату, поднимаясь с этажа на этаж, она не удерживалась от восхищенных возгласов. Это льстило Николаю, но сейчас его мысли были заняты совсем другим. Как и любого подростка, оказавшегося на его месте, его трясло от волнения и предвкушения незабываемых мгновений. Во рту пересохло настолько, что голос просто переставал его слушаться. Зайдя в спальню родителей, он открыл потайной бар и предложил Анжеле французский коньяк. Девушка отказалась пить крепкий напиток.
– Я если только шампанского или сухого вина, – виновато пожала плечами Анжела, боясь обидеть гостеприимного хозяина.
– Надо тогда спуститься вниз, там есть очень хороший выбор, – торопливо пояснил Николай, плеснув между делом в фужер приличное количество коньяка, и, не откладывая, выпил все залпом.
– Ты чего так торопишься? – засмеялась девушка, скрывая свое смущение и боязнь, что Малахитов может напиться.
– Это я для того, чтобы немного расслабиться и снять волнение, – пояснил парень, чувствуя, как теплота разливается по желудку, привнося вместе с этим приятным ощущением и утраченную уверенность.
– А ты волнуешься? – заинтересовалась его признанием Анжела.
– Сейчас уже меньше, – заблестели глаза у парня, который почувствовал, что тепло в животе трансформируется в огонь и плоть вспыхивает, как от вылитого в тлеющий костер бензина.
– Пойдем вниз, к столу, я что-то проголодалась, – поспешно предложила девушка, прочтя в смене его поведения опасные для себя сигналы.
– Хорошо, только чуть попозже, – решительно шагнул он к ней и, обхватив, прижал к себе, судорожно ища ее губы.
– Давай не сейчас, – попыталась оттянуть время Анжела, не готовая к близости.
Но парень, не слушая, подхватил ее на руки и бросил на родительскую кровать.
– Ник, будь поласковее, ты ведь у меня первый, – высказала свою последнюю просьбу Анжела, решительно закрыв глаза и подчиняясь его воле.
…Утром она проснулась из-за ворочающегося рядом Малахитова. Свисающий над кроватью балдахин и наборный потолок с дорогой кованой люстрой создавали иллюзию пробуждения в средневековом замке. Она повернулась к своему «рыцарю», который уже давно ожидал ее пробуждения и теперь пытался начать день с недвусмысленных утренних поцелуев. Анжела была немного растеряна и не понимала, как себя вести. Кто она в этом доме? Кто она для него? Николай почувствовал ее настороженность, и это его удивило. «Ведь все уже произошло. К чему теперь это?» – недоумевал Малахитов, видя, как Анжела уклоняется от его поцелуев. Он взял мобильный телефон и, позвонив управляющему, попросил его подняться в спальню. Анжела стыдливо юркнула с головой под одеяло.
– Да, Ник, что нужно? – зайдя в комнату, поинтересовался мажордом.
– Кузьма Сергеевич, с сегодняшнего дня я буду жить в доме вместе с моей невестой. Поэтому доведи до прислуги, что все ее распоряжения так же обязательны, как и мои. В том числе и для тебя.
Последняя фраза прозвучала немного обидно – тем самым Кузьму уравняли с домашней прислугой. Но умный мужчина не подал вида.
– Замечательная новость, Ник, рад за тебя, – не моргнув глазом, заулыбался Обносов. – А когда же я смогу познакомиться с твоей невестой воочию?
Это он сказал специально, так как знал от охраны о приезде хозяина с девушкой, а кроме того, в комнате повсюду была разбросана женская одежда и белье.
– Анжел, познакомься со своим управляющим, – усмехнулся Николай, похлопав по одеяльному холмику.
Девушка, чувствуя, как кровь приливает к ее лицу, переборола свой стыд и высунула голову из-под одеяла.
– Ну, вот и замечательно, и не стоило прятать такое красивое личико, – моментально отреагировал на ее появление Обносов. – У тебя, Ники, отменный вкус – как, впрочем, и у твоего отца.
По выражению лица хозяина Кузьма понял, что перестарался, упомянув об отце. Поэтому он пригласил молодых на завтрак, напоминая, что им пора в школу.
– Пошел вон! – гаркнул Ник, ища глазами, что бы кинуть в управляющего, но тот моментально ретировался за дверь.
– Ты чего так? – испугалась Анжела. – Из-за отца? Тебе, наверное, очень больно о нем вспоминать?
Ник молчал, и по выражению его лица было видно, что внутри происходят какие-то мучительные процессы. Девушка прильнула к нему и стала его целовать, чтобы своими ласками отвлечь от тяжелых переживаний. Николай автоматически отвечал, распаляясь все больше и больше, пытаясь отключить навязчивую память, которая так не к месту стала рисовать ему картинки недавнего прошлого…
…Из столовой раздался голос его отца, просящего Кузьму принести кофе. Тот положил на разделочный столик ампулу и закрутил ее волчком.
– Все в твоих руках, решай сам… – Его взгляд выжидательно уперся в Николая.
Боль в спине от жестокой порки заставляла соображать быстрее. Николай Малахитов остановил вращение ампулы и бросил взгляд на поднос, на котором стояли две чашки свежеприготовленного кофе.
– Мы дождемся кофе? – донесся на кухню раздраженный голос мэра.
Вот Николай торопливо раскалывает ампулу и разливает ее содержимое по чашкам. Не зная, куда деть пустую ампулу, он вертит головой по сторонам и наконец кладет в услужливо подставленную мажордомом руку в белоснежной перчатке. Словно пьяный, парень возвращается в столовую на свое место. Продолжает есть остывший завтрак, стараясь не смотреть на отца и мать.
– Очень сильно я тебя? – виноватым тоном интересуется отец Николая. Он уже отошел от гнева и, пока управляющий мазал сыну спину, успел сто раз пожалеть, что не сдержался.
В столовую вошел Кузьма с дымящимся кофе на подносе. Николаю появление мажордома придало уверенности, и он смело поднял глаза на отца. Ему не удалось скрыть торжествующее выражение лица, и его родителей удивила эта разительная перемена.
Мэр взял предложенную ему управляющим чашку и, приготовившись отпить, замер в задумчивости. «В эту, по-моему, я плесканул побольше», – с удовлетворением отметило про себя выпоротое чадо.
– Извини, сын, за вчерашнее, – принял наконец тяжелое для себя решение Малахитов-старший. – Я так больше делать не буду, только прошу, не употребляй больше этой отравы.
Он с облегчением вздохнул, поднес край чашки к губам, еще раз посмотрев в глаза сына. Мэр сам не знал, что он хотел прочитать на лице своего наследника. Может быть, искорку понимания. Николай смотрел на его губы и чувствовал, как от сильного напряжения, вызванного томительным ожиданием, его начинала трясти мелкая дрожь. Нет, он и не думал остановить его, наоборот, он сдерживался, чтобы не закричать во весь голос: «Да пей ты уже его!!!» Наконец отец сделал первый глоток. Его кадык двинулся по шее, а уши Николая выловили долгожданный звук глотка. Ник перевел взгляд на мать, которая только размешивала сахар. Это длится целую вечность. Стук чайной ложки о стенки фарфоровой кружки: «дзинь-дзинь». Он заполняет все пространство и отдает болью в висках. Отец уже побледнел, и выражение лица говорит о том, что он начал испытывать дискомфорт.