Волчье лезвие
Шрифт:
Он сидел по правую руку от отца, как старший сын и первый наследник. Рядом с ним Тассилон хрустнул яблоком.
– Мужчина, утолив голод и жажду, всегда готов на подвиги, - Тассилон окинул взглядом развешанные по стенам круглые и каплевидные щиты, копья, мечи, топоры, разноцветные знамёна поверженных врагов.
Гримоальд вытер ладони о свою светло-коричневую блузу.
– Я и смотрю, сколько в соседних деревнях обрюхаченных тобой подвигов.
Теоделинда потянула младшего брата за рукав.
– Гундоальд, за кого бы я ни вышла, нам придётся вступить
– Твой брак с кем-то королевской крови приблизит нас к королю. А если с лейдом, то станем лишь одними из вассалов, и он потеряет власть, что унаследует, - прошептал Гундоальд, повернув к ней безбородое лицо.
– Лучше тебе стать королевой. Тогда бы и меня не забыла. Сделала, например, герцогом. Да, сестрёнка?
– Я бы и Тассилону помогла.
Её взгляд задержался на Людере. Он спорил с одним из баварских лейдов, его размеренные движения и крепкое сложение сулили ей уютную и спокойную жизнь, как за крепостной стеной из толстого гранита. Теоделинда прислушалась к себе, но сердце не отозвалось. Как заблудший ягнёнок, она обратила взор на пустое кресло отца.
– Почему нет папы?
– Был в своих покоях, - пожал Гундоальд плечами, - вот только нашему сводному брату всё равно, за кого ты выйдешь. Говорит, лишь бы сестра была довольна и детей нарожала.
Вскоре размашистым шагом отец внёс своё грузное тело в зал. Несмотря на бодрый голос, на его избитом годами лице с белой бородой явственно проступала озабоченность. Завтрак закончился, и отец обратился к ней, но так, чтобы услышали все:
– Теоделинда, гости скучают по родным землям и скоро нас покинут, а потому, раз уж тучи дали место солнцу, прогуляйся с ними по окрестностям.
Мужчины вокруг обменялись многозначительными взглядами, и когда Теоделинда выходила из зала вместе с Тассилоном, он подмигнул ей со словами: – Сегодня до заката решится.
***
В то время как Теоделинда, Людер и Брюн в сопровождении шести вооружённых баваров и трёх франков – лейдов короля Хильдеберта – выехали через восточные ворота, герцог Гарибальд занял кресло в главном зале. Он ждал сыновей. За последние две зимы его пятидесятилетнее тело каждое утро напоминало, что у него есть суставы, что в одной из битв выломали кусок правого ребра, что на левом предплечье надрублено сухожилие, а теперь ещё и от полученных утром известий в затылок пришла тупая боль.
На рассвете он получил два послания. Сидя за столом в спальне, развернул свиток из Меца: сведения неприятные, но ожидаемые. А вот когда прочитал послание лангобардов, то так треснул кулаком по дубовым доскам, что пышнотелая девица от испуга выскочила из постели и убежала.
– …Уверен, Хильдеберт даст Людеру земли с крестьянами, если он женится на Теоделинде, – заговорил Тассилон. – Но я так понимаю, отец, мы собрались потому, что нас пихают глубоко между конскими ягодицами? – кивнул он на свиток перед герцогом.
Герцог смял свиток, оглядел сыновей.
– Я надеялся по-тихому связать нас с франками и обрести союзника на многие годы.
Гундоальд подал вперёд узкие плечи. В свои семнадцать лет он выглядел едва на четырнадцать, а расшитая шёлковой нитью серая рубаха выпячивала его щуплость.
– Длиннобородые достойный союзник. Ни римляне, ни франки их не тревожат.
Гримоальд бросил грозный взгляд на младшего брата, а щербины на лице, казалось, ещё сильней врезались в кожу.
– Когда бороду отрастишь, то, может, в башке что прояснится. Длиннобородые хотят только Теоделинду. Франкам же нужно наше войско, и мы можем с ними договариваться. Отец, что если гонец Аутари пропадёт на обратном пути, а я отправляюсь к Хильдеберту, чтобы получить выгодную сделку для нас? Пока прибудет другой, мы сторгуемся с франками.
После слов старшего сына у герцога даже ушла боль из затылка и стало легче на сердце: «Ты почти готов занять моё место. Однако Аутари ещё тот лис».
– Гонцов было два, и один из них уже на пути обратно, так что он будет знать, что я получил послание, когда мы ещё не дали ответ. Но ещё хуже, что послы уже на пути сюда. У нас нет времени на переговоры с франками.
– Отец, я согласен с Гундоальдом, что лангобарды сильный союзник, – опять вступил Тассилон в разговор. Лицо его, как и всегда, светилось жизнелюбием. – Может, Теоделинда желает быть королевой? …Или захочет стать женой того, кто ей приглянулся? Наша мать же вышла за рядового вождя одного из родов, а не герцога всех баваров.
Братья молчали и смотрели на отца. Он же словно вернулся в то время, когда Вальдрада стала хозяйкой в его деревянной халупе: вспомнил, как после рождения Гримоальда ощущал себя королём, способным противостоять всем древним богам, как жгли её глаза из-за Тассилона, как чуть не запорол до смерти пуповязницу после рождения Гундоальда.
«Так может и правда позволить Теоделинде найти своё счастье?».
***
Теоделинда вела Брюна и Людера узкой змеистой тропой среди елей и буков, брызгавших с тёмно-зелёных ветвей дождевыми каплями и запахом хвои, пока лес, отступив с десяток шагов, не оголил каменистую рану в пологом склоне. Здесь словно великан рубанул топором, отчего земля разошлась на десятки миль вправо и влево и теперь глубоко на дне кровоточила едва слышной речкой.
– Мне нравится вон та поляна. Как часто пропасть не пускает нас к тому, что любим, – показала Теоделинда за широкое, в сотню шагов, ущелье, где в низине ели и пихты выстроились изгибистым хороводом вокруг лужайки с волнистой травой и оранжевыми, голубыми и белыми цветочными пятнами. Там громоздились три серых валуна с мшистой опушкой. Они выглядели как низкорослые люди с жёлто-зелёными волосами, которые остановились передохнуть и теперь всматривались что происходит на противоположной стороне пропасти.