Волчица лунного князя
Шрифт:
— Вам не надо подлечиться? — Киваю на спрей.
Ламонт нежно мне улыбается:
— Тебе нужнее. Хоть ожоги и плохо затягиваются, но всё равно быстрее и безболезненнее, чем у людей.
— А почему плохо?
— Огонь противен нашей сути. — Вася с присущей ему жизнерадостностью зарывается во вчерашнее мясо, выискивая кусок помягче. — Поэтому ожоги заживают дольше, чем раны. Так же и солнечные не любят холод, а мы его отлично переносим.
Он вгрызается в ножку индейки.
Позвякивая бокалами,
— Разбирайте, не стесняйтесь.
Катя, со священным трепетом оглядев место Ариана на диване, мотает головой, будто запрещая себе даже думать туда садиться. И тогда на место Ариана перебираюсь я. Нечего зря диванной площади пропадать.
Расслабление приходит только со вторым бокалом. На бледном лице Дьаара вспыхивает румянец, Катя улыбается. Ламонт внимательно смотрит на баллончик с обезболивающим, будто пытается найти в нём ответы на все вопросы. И лишь Пьер мрачно цедит почти чёрную жидкость.
От смутных догадок о мотивах Лутгарда так тошно, что разум их вытесняет: не хочу думать об этом, не сейчас. Да и знать не хочу, если честно, но никто ведь не спросит, придётся узнать.
Дверь практически слетает с петель, и в гостиную вваливаются мальчишки и девчонки.
— Вася! Дядя Вася! — верещат они и, отпихнув Катю, наваливаются на жующего Васю всем скопом, виляют отросшими хвостами. — Самый лучший дядя Вася.
— А ну брысь… — ворчит он, улыбаясь из кучи тел и размахивая костью.
— Мы же не кошки, — смеётся кто-то из детей.
— Поесть дайте…
— Поиграй, поиграй с нами…
Они кучей-малой откатываются от стола, вваливаются в вазы и банки. Вода и цветы летят в разные стороны, мелькают хвосты, куча весело порыкивает, обрастает шерстью и хохочет.
Катя с блюдом стейков и бутылкой вина взвивается на диван и, попивая из горла, следит за эпичным сражением спасённых со спасителем.
— Ой, только не щекочите, — вопит из мохнатой кучи Вася.
— Щекочите-щекочите, — подбадривает Катя и откусывает от стейка. Заметив мой пристальный взгляд, протягивает кусок. — Ты ешь, не переживай, князь со всем разберётся.
В дверь заглядывают пятеро бледных мужчин с блюдами, полными дымящихся стейков. Кланяясь, они подходят к сидящему на полу Дьаару и выставляют блюда перед ним.
— Благодарим за спасение наших жён и детей, да будут лапы твои быстры, глаз зорок, да не иссякнет твоя сила до последнего вздоха, отмеренного судьбой.
— И вам долгих лет жизни. — Дьаар слегка склоняет голову. — Старший должен быть старшим даже в гостях.
Сопящие и урчащие волчата прокатываются по ещё нетронутым цветам вдоль стены.
— На лужайке удобнее, — советует Катя и машет стейком в сторону двери, куда уже отступают отблагодарившие Дьаара мужчины.
Призыв не срабатывает, и тогда Катя кивает на блюда:
— Дьаар, поделишься?
— Да, — усмехается он, и в глазах появляются весёлые искорки.
Катя перескакивает через стол, хватает стейк и закидывает в кучу-малу из обратившегося в волка Васи и детей.
— Сюда, мои сладкие, сюда мои волчики, — подхватив блюдо и пятясь к двери, она потряхивает ещё одним куском.
Расправившись с брошенной добычей, волчата, сверкая глазами и скалясь, окончательно разматываются из кучи и вместе с помятым Васей идут за ней, перепрыгивают через стол.
— За мной! — размахивая блюдом, Катя вылетает на озарённую алым светом улицу, сбивает там кого-то охающего и ахающего.
Орава зверят выскакивает за дверь. Там кто-то взвизгивает, что-то разбивается.
— Надеюсь, она не пострадала. — Ламонт перегибается через подлокотник и пытается разглядеть происходящее на улице.
— Так проверь, — Дьаар прихватывает кусок посочнее. — Она же твоя будущая родственница.
— Гирдх не может её догнать, а Катя ему не поддастся, так что наша родственность под большим вопросом. — Он зевает, запрокидывает голову. — Ну и пробуждение выдалось.
У них восхитительное чувство такта: ни единого вопроса о произошедшем.
Катя возвращается с пустым блюдом и прикрывает дверь.
— Там благодарные собираются, готовьтесь.
Благодарящие мужчины являются с мисками еды, бусами из камней и костей. Если еду они могли добыть, — скотины много выжило, — то бусы с себя, что ли, сняли?
Понеслись благодарности:
— За жену, сына, дочь, отца, мать, брата, сестру…
Было десятка три благодарящих, но в маленькой гостиной от них, входящих маленькими группами, и их даров стало тесно и слишком сильно запахло мясом. Все женихи кого-то спасли. А долю смелого лунного воина сдают мне, чтобы передала.
Один мужчина приводит знакомую беременную, они кланяются залившемуся румянцем Пьеру.
— Я был на охоте и не мог защитить свою семью, и я счастлив, что старшие были здесь. За жену, нерождённое дитя и мать мою прими дар, — мужчина протягивает миску со шматом дымящегося мяса и охотничьим ножом.
Нервно кивнув, Пьер скручивает руки на груди. Снова кивает.
— Спасибо, — всхлипывает беременная волчица. — Позволь ребёнка назвать твоим именем.
— Пьер, — нервно отзывается он, ещё сильнее краснея.
Вообще он странно принимает благодарность, даже скромняга Дьаар лишь опускал взгляд.
Едва благодарящая пара покидает гостиную, Пьер перепрыгивает через спинку дивана.
— Пойду исполнять распоряжение князя. — Сверкнув моим кривоватым портретом на хребте, он скрывается за дверью во внутренний двор и купальню горячего источника.