Волчий договор
Шрифт:
– Нет, Лоусон. Ты дурак, если думаешь, что можешь вернуть её. Всё кончено. Она ушла. Ты должен понять это, – сказал он.
– Нет, – он чувствовал неприветливость в нём, смотря на брата. Лоусон не хотел слушать, но сердце; Эдон казался ему слабым, ведь он не вернулся за Ахрамин. Слабый, он притворился жертвой. Лоусон пожалел Эдона тогда, но ненавидел теперь. Если у Эдона не было надежды, то не означает, что и у него её нет.
Тала могла быть ещё живой. Живой и не превращённой. Тем не менее, он любил её. Была надежда, был Окулюс. Он покажет, где она сейчас, он вернёт её. Или умрёт. Так как Лоусон потерял её, то совсем забыл о Марроке и об остальных своих братьях и сёстрах в том мире, только Тала имеет значение.
В конце концов, Эдон уступил, Лоусон знал, что так будет. Поскольку они двигались к Окулюсу, его чувство вины усиливалось. Он ехал буквально в темноте. Он поклялся защищать стаю, и всё же, он ведёт их к опасности. Эдон говорил, что Окулюс усиленно охраняется Гончими, тошнота Малкольма подтверждала это. Даже Артур не одобрил идею.
– Слушайте, я не просил вас идти со мной, – ворчал Лоусон. – Я сказал, что могу справиться сам.
– Уверен, ты сможешь, – сказал Рейф со спины. – Но почему мы должны находиться в стороне от веселья?
– Мы здесь только из-за тебя. Запомни. – Повторил Эдон. «Помни, ты рискуешь нашей свободой для своего личного счастья».
Что, если Эдон прав? Что, если Тала мертва? Если Ромул нашёл их через Окулюс? Что тогда? Если бы они смогли использовать глаз, уверенными, что их не выследят?
– Прекрасно, – ответил он. – Прекрасно. Вы победили. – Он начал разворачиваться. Он не в состоянии перенести то, что один из его братьев погибнет, спасая Талу. Эдон был прав.
– Нет, – с заднего места прозвучал хриплый голос Малкольма. – Мы должны продолжить. Мы всё обсудили. Мы достанем Окулюс. Мы сказали Лоусону, что поможем ему, и мы поможем.
Лоусон поднял бровь, на мгновение напряжённость так натянулась в машине, словно нить бумажного змея.
Наконец, Эдон вскинул руки.
– Тогда сделайте это быстро, хорошо?
– Нет никого быстрее меня, – усмехнулся Лоусон, автомобиль набирал скорость по ночной дороге.
Глава двенадцатая
– О, Боже, – пробулькал Малкольм, держась за живот.
Лоусон сбросил газ.
– Как далеко?
Смертельная боль на лице Мака сказала ему все, что нужно. Он поставил машину в нейтральное положение. С выключенным светом, машина тихо скатывалась вниз по крутому склону, как парусник, путешествующий на гладкой чёрной воде. Лоусон смотрел и слушал, пока они дрейфовали вниз по склону, изучал деревья и высокие травы на любой признак движения. Сверчки щебетали, а светлячки мерцали на расстоянии.
Машина замедлила ход и остановилась, Лоусон выключил двигатель.
– Где стража? Вы видите их? – Спросил он.
Рейф охватил пейзаж биноклем.
– Они патрулируют, с другой стороны хребта.
– Там, – тихо сказал Эдон, указывая на мигающий свет сквозь деревья.
– Я вижу, – кивнул Лоусон. – Оставайся в машине, – сказал он Малкольму. – Остальные пойдёмте со мной. Вы хотели помочь, и вы знаете, что делать. Если попадёте в беду, дайте мне разобраться с ними. Не будьте героями, оставьте их мне.
– Конечно, – улыбнулся Рейф, его сонные глаза светились. – Ты получишь по заднице, если мы останемся вне этого.
Лоусон вытянул шею и треснул его по спине, сгибая мышцы рук, готовя себя к ответному удару.
– Я просто хочу немного поболтать. Это будет весёлой прогулкой, я обещаю. – Он хлопнул дверью и повёл всех поближе к свету. Нет времени думать о правильных и неправильных вещах. Он должен был сделать это в ближайшее время. Он должен сосредоточиться, получить необходимое, прежде чем Гончие учуют его.
– Готовы? – спросил он.
Один за другим братья шептали слова, которые связывали их в стаю, они поклялись друг другу. Когда они прочитали слова, небольшой синий полумесяц появился на их лицах. Символ их связи – они стали стаей – пульсирующий серп бился в такт с биением их сердца, показывая, какую связь они теперь разделяют. После синие знаки исчезли с их щёк.
– Ладно, – сказал Лоусон, готовясь к битве. Его братья делали то же самое, их плечи расправились, кровь запульсировала, глаза сузились до волчих – они стали Гончими. Он готовы к бою. Эдон сжал кулаки, Рейф хрустнул пальцами. Они прошли обучение, теперь они знают всё.
Свет мигнул и прекратился в глубоком лесу. Лоусон пошёл первым, за ним Эдон и Рейф. Они шли в виде веера, треугольником, сохраняя достаточное расстояние друг от друга, чтобы мгновенно занять борону или уйти, если кого-то схватят. Лоусон отошёл от своих братьев, оставив их у холма, а сам поднялся на вершину. Пока он стоял там, тусклое пятно света обрисовывало деревья. Высокие тени падали во все стороны, образуя круг, чистый, с недавно опавшими листьями и забытыми пнями.
– Я собираюсь идти, – отозвался он.
– Тогда иди, – сказал Эдон.
– Покончи с этим, – добавил Рейф.
– Расслабьтесь, – упрекнул их Лоусон. Гончие были достаточно далеко. В тишине он слышал только шелест листьев и мягко скользящих змей.
Он ступил в свет Окулюса. Эдон проинформировал его, как им пользоваться, что оказалось достаточно просто. Свет должен освещать его, а затем Лоусон должен приказать показать то, что он хочет видеть.
Когда он вошёл в него, леса и горы расступились, он видел только свет, белый и обжигающий, будто он в центре звезды. Лоусон прикрыл глаза. Сначала он был ослеплён светом, окружён всепоглощающим белым свечением, а затем почувствовал знакомое ощущение и понял, что это свет от маяка. Маяк был темным, находился там, где когда-то был его дом.
Внутри Окулюса изображение могло быть в настоящем, будущем или в прошедшем времени. Он должен был сделать это, остановиться, позволить показать то, что он действительно хочет.
– Покажи мне мою подругу, – приказал он. – Талу, волчицу, родившуюся в Подземном мире, не невольника.
После жужжания, появилась девушка. Была ли это Тала? Лоусон не мог сказать. Он скосил глаза на свет. Если бы Окулюс мог показать ему больше, но изображение было мутным и расплывчатым. Он начал чувствовать разочарование. Сделав резкий вздох, Лоусон понял, что девушка, стоявшая перед ним, определённо не Тала.