Волчья хватка. Волчья хватка?2 (сборник)

Алексеев Сергей Трофимович

Пробка тронулась, потащила зажатую с двух сторон «Ниву», так что Ражный заскакивал в нее на ходу.

Знакомый из Управления погранслужбы дозвонился до какого-то чиновника из прокуратуры и послал Ражного почему-то в военный институт на Бауманской. Там его встретил коротенький чернолицый полковник с эмблемами юриста, выслушал, натянул на голову нелепую кепку с кокардой, сначала скомандовал – пошли! – однако тут же сел обратно в кресло и поболтал ножками.

– Должно быть, крепкие пацаны, если пятерых отлупили? – спросил, глядя в окно. –

В войска их надо – не в тюрьму… Если Минобороны их отдаст – посадим. Не отдаст – будут служить.

– Что сделать, чтоб не отдали? – спросил Ражный.

– Иди к начальнику мобилизационного управления. Как скажет, так и будет.

Возле Министерства обороны на набережной места припарковать машину не нашлось – загнал в соседний двор.

– Сиди здесь, – сказал Молчуну и оставил щелочку над стеклом дверцы для воздуха. – Я скоро приду.

С парадного входа его не впустили даже после обыска, проверки документов и долгих расспросов – послали в какую-то приемную на Садовое. Ражный пошел к машине, переоделся в камуфляж с эмблемой охотничьего клуба, после чего спокойно прошел мимо охраны, шагая следом за рослым полковником.

Кому-то из них откозыряли…

В киоске он купил папку для бумаг, отыскал кабинет начальника управления и, пройдя мимо адъютанта, прободал тройные двери.

За столом сидел генерал Колеватый и толстым, неумелым пальцем тыкал в клавиатуру компьютера. Подаренная ему волчья шкура лежала под ним в кресле, а морда – на спинке…

Пожалуй, минуту он глядел на Ражного и, отбивая какой-то внутренний ритм, бессмысленно щелкал клавишей.

– Тебя что, в Сирое Урочище загнали? – спросил наконец Колеватый, оставляя компьютер.

– Пока нет. – Ражный бросил папку и сел на стул.

– Скоро загонят, – то ли определил, то ли пообещал он.

– А тебя сюда подняли?

– Опустили!.. Я был начальником боевой подготовки!

– Знаю…

– Мне показалось, ты калик перехожий, – усмехнулся Колеватый. – Поруку принес. Сердце екнуло…

– Почему – калик? А если опричник?

– Перестань, – не поверил он, однако слегка подобрел и расслабился. – Слишком пылкий для опричины…

– Ждешь Поруку?

– Уволюсь на хрен, – вместо ответа сказал генерал. – Пойду в коммерческие структуры. Или в Росвооружение.

– Ты слышал, полководцы Сбор хотят протрубить, – сказал Ражный.

– Калики болтают… Но мне не верится. Войны не предвидится, это я тебе говорю. Нынешние князья перед Западом хвост поджали и скулят – слышать противно. Такой позор, стыдно по улице в форме ходить…

– Может, потому и пора Сбор трубить?

– Съезди на Валдай, спроси старца, – посоветовал Колеватый. – Я бы хоть сейчас встал в строй, только пусть кликнут.

– Обязательно съезжу. А ты, пока не уволился, помоги двум парням. – Ражный в привычной уже короткой форме рассказал о братьях.

Колеватый достал телефонный справочник, спросил с пониманием:

– Побочные дети?

– В какой-то

степени, – неопределенно отозвался он.

– Правильно. О побочных нельзя говорить уверенно… – Потыкал кнопки на аппарате. – Куда их лучше определить?

– В пограничный спецназ.

– По стопам родителя?.. Не жалко? Война по границам империи…

– Этих не убить.

По телефону он не просил – продиктовал, что нужно сделать, и положил трубку.

– Вечером-то что делаешь?

– Делянку хотят отвести в Судной Роще. Дровец порублю.

Колеватый вскинул глаза, медленно загасил в них естественный мирской вопрос, развел руками.

– Тут я тебе не помощник… Хотел на дачу пригласить.

– Как-нибудь потом. – Ражный встал.

– Провожу. – Генерал достал из шкафа мундир в галунах, нашивках, блямбах и совсем уж нелепую, латиноамериканскую фуражку, облепленную блестяшками, как новогодняя елка.

– Красавец, – похвалил Ражный и весь обратный путь до парадного подъезда, потом до двора, где стояла «Нива», гадал, с чего это Колеватый проявляет к нему внимание: сочувствует, как однополчанин, или тоскует?

У машины крутились мальчишки, дразнили веточкой волка, просунув ее в щель над стеклом. Молчун смотрел на них печально и скорбно, стоя лапами в земле.

Генерал кышкнул на них и сам заглянул в кабину.

– И с этого шкуру сдерешь? – спросил, намекая на полученный после поединка утешительный подарок.

– Когда-нибудь, – пообещал Ражный, садясь за руль. – Если раньше с меня не снимут…

– Матерый волчара!..

– Это не волчара.

– Но и не пес.

– И не пес…

– А кто?

– Канис сапиенс. – Ражный запустил двигатель.

– Понятно, – обронил Колеватый и, склонившись, снял фуражку, всунул голову сквозь опущенное стекло. – Ражный, научи драть шкуру? В долгу не останусь.

– В коммерческих структурах научат. Или в Росвооружении.

Он вытащил голову, установил на ней свой потешный убор.

– Счастливо дровец порубить!

Волк смотрел на него так же печально, как на мальчишек, и долго провожал взглядом, пока машина не влилась в поток, ревущий вдоль водного потока Москвы-реки…

Калик с известием явился, как всегда, неожиданно, и не в пример другим, был печальным и немногословным, может, оттого, что приносил поруки нерадостные, суровые – приглашения на Судный Пир.

Ехать на Валдай Ражный решил немедля, наутро же и стал готовиться в дорогу. Зависимых душ и долгов не оставалось, заботы по хозяйству на базе он взвалил на Карпенко и от греха подальше разобрал правило на повети: выпустил песок из мешков, смотал веревки, снял блоки со сторожками и спрятал все в разные потаенные места. Прошел всю территорию, поговорил с гончаками в вольере и в последнюю очередь пошел на могилу отца. Удерживаясь от соблазна прикоснуться к камню, постоял возле него в поклоне аракса – на одном колене, попросил: